Беслан, транскрипт номер 29

[borislvin]

- Цахилова Аза Бисагуровна.
- Число, месяц, год рождения.
- 26 февраля 1943 года.
<...>
Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Аза Бисагуровна, скажите, ранее Кулаева видели?
- Видела. <...> А когда нас загнали, со стороны столовой стояли еще в камуфляжах с автоматами и стреляли прямо в потолок, и кричали: «Все в спортзал!» И вот там я видела этого парня, можно сказать, если он парень. Но он не человек, а гнида, мусор. Вот там я его видела. Потом я его уже нигде не видела. <...> Потом пришел один лысый, а борода длинная. И мужик высокий, без масок пришли и привели с собой обросшего какого-то. И вот когда штанги поднимают, бывают же, который колеса одевают, вот такими вместо лома, людей отодвинули и доски 2 штуки выбросили, и оттуда вытащили гранатомет, или не знаю, как называется, какой-то острый на нем. Вот такой вытащили, который на ножках ставят и стреляют наверное, я так подумала. И сказали: «Иди вот в эту комнату, отдохни 2 часа, потом мы тебя разбудим, и, - говорит, - пойдешь на свое место.» А где его место было, я точно не знаю. Факт то, что я видела, что оттуда вытащили вот эту, не знаю, как называется, гранатомет или что-то. Но вот длинный такой, на конце вот такой острый. И занесли туда в эту комнату и он там отдыхал.
<...>
- Аза Бисагуровна, пару вопросов мы Вам зададим. Какие действия Кулаев предпринимал конкретно, что он делал?
- Я же сказала, я после этого его больше не видела.
- Ну, в первый раз когда видели.
- Вот я тогда видела, что стрелял в потолок и кричал: «Все в спортзал!» И загонял нас в спортзал.
- В каком месте он тогда находился?
- Со стороны столовой.
- То есть, принимал участие, когда загоняли людей в спортзал.
- Да.
- И все?
- Этого мало?
- Оружие какое у него было?
- Автомат. Какой-то я их не разбираюсь какой марки.
- а вот одежду Вы его не запомнили?
- Они все были в камуфляже.
- Уточните, в каком месте разламывали полы?
- Вот когда со стороны школы в спортзал заходишь, вот с правой стороны.
- То есть. Это в спортзале.
- Да. Они потом когда вытащили, обратно доски положили и люди опять сели.
- Вы еще уточните, что они оттуда вытащили?
- Вот это длинный, на конце у него острый вот этот.
- Ясно. А от этого мета Вы далеко сидели, где разломали пол?
- Я сидела, вот когда в зал заходишь с левой стороны, а это было с правой. Возле двери прямо сидела.
- Далеко.
- Как далеко? Ну рядом же. Через дверь.
- Под полом, пол практически лежит на асфальте. Там возможность была что-нибудь вообще спрятать.
- Это я не знаю. Это я не видела. Факт в том. Что вот этим ломом, которым штанги поднимают, ломали.
<...>
- Под окном, это где?
- Зала.
- Не помните, полы кто ломал?
- Конкретно я же их не знала. И тогда не знала я их. Наши ломали.
<...>
- Вы показывали, что сидели недалеко от человека, который сидел на педали, да?
- Да.
- Кулаев не сидел на педали?
- Не видела я на педали.

<...>

Таймураз Чеджемов:

- Ваша Честь, я поддерживаю ходатайство. И считаю, что следственная бригада, которую возглавлял уважаемый прокурор Шепель, на самом деле не обеспечила полноту расследования. Исключительность этого дела, громкость, если хотите, страшные последствия, обязывали генеральную прокуратуру тоже исключительно полно, ответственно подойти к расследованию террористического акта. Выяснению всех тех причин, существенных и не очень существенных. И незначительных причин, которые дали возможность террористам совершить этот страшный акт. Однако расследование не проводилось именно в таком направлении. Мы считаем, что должно было вестись расследование по террористическому акту. И в результате расследования всех обстоятельств теракта, должны были быть названы виновные. Начиная с федеральных, или если нет таких, то должны были быть приведены убедительные доводы того, что никого кроме террористов и руководителей Правобережного ОВД виновных в этом деле нет. Однако, вместо того, чтобы расследовать все дело в полном объеме, следствие стало на путь искусственного разделения дела на отдельные дела. Во-первых, я считаю, то есть потерпевшие считают, что совершенно незаконно было выделено дело в отношении руководителей Правобережного ОВД. С надуманным предлогом о том, что их дело не имеет общего с этим. Я не хочу доказывать абсурдность этой формулировки. Если руководители Правобережного ОВД обвиняются в том, что по их халатности погибли люди, то как можно говорить, что их преступление не связано с терактом. Второе, мы считаем, что совершенно поспешно, хотя по форме и законно, было выделено дело по отношению Кулаева. В силу этого оно оказалось абсолютно поверхностно расследованным. Сегодня почему-то говорят, что есть основное дело, и есть дело Кулаева. Это меня приводит в недоумение. Как может быть дело по теракту без террориста Кулаева? Дело Кулаева – это составная часть. Кулаев сам по себе составная часть теракта. И его действия тоже. Поэтому, расследовав все дело, только тогда нужно было сделать выводы о виновности Кулаева тоже. Но дело самого даже Кулаева по вине следственных органов, бригады которую возглавлял Шепель, расследовано крайне поверхностно и поспешно. По делу, как это ни странно, не допрошены основные свидетели. Как можно согласиться с тем, что по делу не допрошены Зязиков, Дзугаев, по делу не допрошен Сикоев, по делу не допрошен тот же прокурор республики Бигулов. И так далее, и так далее, десятки человек. Анисимов, Проничев и прочее. Как можно согласиться с поверхностным допросом тех же потерпевших? Их спрашивали в принципе только о том, кто у них пострадал, что происходило в зале и так далее. Уважаемый Суд убедился в том, что потерпевшие располагали значительно большей информацией именно о причинах и условиях, которые способствовали совершению преступления, и которыми совершенно не занимались органы предварительного расследования. Поэтому сегодня именно бригада Колесников а проводит повторные допросы десятков и десятков потерпевших, которые дают развернутые показания. В этих показаниях содержатся важные вопросы, которые имеют значение как для определения степени вины Кулаева, так и для выяснения многих и многих обстоятельств, связанных с терактом, связанных с проблемами освобождения заложников. К сожалению, по делу Кулаева занимались только тем, что выясняли, чем занимался Кулаев, и что делали боевики. А вот чего не делали те, кто должен был оградить от вторжения боевиков, вооруженных до зубов, почему стало возможным это нападение, почему никто не встал на их пути, почему им были созданы такие условия свободного передвижения. Эти и другие вопросы остались вне поля зрения по делу Кулаева. А это, дело Кулаева, повторяю, это дело о теракте. У нас один, к сожалению, живой террорист. Как можно согласиться с тем, что Дзасохов, я к примеру говорю Дзасохов, допрашивали Дзасохова, и его даже не спросили: Вы кем были там? Между тем, масса свидетелей. Потерпевших говорит о том, и это ясно, и в СМИ это передавали не раз. Оказывается, Дзасохов руководил штабом с утра 1 сентября до 14 часов 2 сентября. А его даже об этом не спросили. Дзасохова не спросили: а почему Вы, Ваша команда штабная, лгали о 354 человек? Почему Вы…Я могу привести 30-40 вопросов, которые надо было задать Дзасохову, Андрееву, тому же…

Голоса из зала:

- Дзугаеву.
- Дзугаев вообще не допрошен. Дзугаеву, Рошаль и прочие и прочие, Гуцириеву и другим. Эти вопросы вообще не исследовались и ни одной очной ставки в уголовном деле, при наличии массы противоречий нет. Вот он, Кулаев, сидит, здесь находится и говорит, что было 32 террориста. Масса потерпевших говорит, что их было больше. Проведите хотя бы ради приличия очную ставку, чтоб устранить это противоречие. Почему-то это не делали. Почему-то спешили скорее дело Кулаева передать в суд. Я думаю, для того, чтобы как-то успокоить потерпевших и общественное мнение: вот террорист, вот мы его судим. Удивительные вещи допущены в этом деле. Совершенно, вот назначили так называемую ситуационную экспертизу. Постановление о проведении этой экспертизы находится в деле Кулаева, значит, для дела Кулаева важно заключение этой экспертизы. А ее в деле нет. назначили экспертизу, не получив ее заключение, направили дело в суд. Это где такое видано? Тогда зачем подшивали в дело Кулаева это постановление? Сегодня уже по так называемому основному делу назначили взрывотехническую экспертизу, перед которой поставили вопрос: какова была причина пожара в спортзале? я бы хотел спросить уважаемых прокуроров: а этот вопрос не имеет значение в деле Кулаева, почему произошел пожар в зале? Почему-то год назад по делу Кулаева, а я повторяю, это дело о теракте, не назначена эта экспертиза. Причем все делается настолько, извините меня, я не хочу никого обидеть, я по натуре человек резкий, настолько делается все бестолково, что это просто поражает. Сегодня назначили, 17 августа, взрывотехническую экспертизу, спустя год. И удивляет следователь Криворотов меня тем, что в этом постановлении пишет, что боевики привели в действие свои взрывные устройства. То есть, он отвечает на вопрос: от чего произошел взрыв в спортзале. А дальше ставит вопрос эксперту: назовите причину взрыва в спортзале. и там другие вопросы предопределяют направленность следователя, который сделал вывод о том, предопределяют вывод будущего эксперта. Вот таково отношение к делу. Совершенно не исследовалась роль штаба. Он назывался6 штаб по освобождению заложников. Что делали чиновники? Что они делали, но не смогли сделать? Что не хотели сделать. Ничего этого нет, будто и не было штаба. Вместо этого в деле подшиты списки солдат, которые были в оцеплении, вот эти бумаги, переписка. А разве не имеет значение вопрос, потерпевших волнует: что делали чиновники в штабе, чем они занимались? Если они не смогли что-то сделать, они должны сказать: «Мы не смогли. Хотели, но не смогли.» Но их волнует, а почему они не делали или не так делали. Почему органы следствия под руководством уважаемого Шепеля даже не искали ответов: ну кто дал приказание стрелять из танков? Вы меня извините, во время войны и то есть ответственный, который руководит танком, самоходной артиллерийской установкой или чем-то. Там написано: «какой-то офицер дал команду.» И не искали. А если бы, не дай Бог, нашлись 3, извините меня, идиота офицера, которые бы дали команду 3 танкам палить по школе. Сказали бы: «Вот не можем установить, кто дал команду. Погибли и погибли. Ну, погибли, что теперь делать?» Не исследовался вопрос: а почему? Была ли необходимость стрелять из танков? Это очень важный вопрос. Нас успокаивают тем, что из танка стреляли тогда, когда не было уже там заложников. А кто это и как доказал, что их там не было? А если там заложников не было, какая была необходимость палить из танка? Не выяснили: почему, кто, куда стрелял из огнемета. Нам говорят: «Они вели прицельную стрельбу, танкисты и огнеметчики.» Я не знаю, как можно осколочными снарядами из танка вести прицельную стрельбу по террористу Кулаеву, или кто там, Хучбарову. От этого выстрела, от которого рушились стены. Это вопросы остались вне поля зрения следствия. Я не могу сказать, что Шепель, бригада Шепеля это делала умышленно. Не знаю я причину этого. Но почему не поинтересовались тем, почему альфовцев послали 3 числа на учения. Господин Шепель уважаемый, я думаю, специалист, не поинтересовался у тех чиновников в штабе, которые послали 3 сентября, а не 1, и не выяснили: а почему альфовцы не были готовы? Почему они опоздали к штурму? Почему полегли эти 10 героев? По чьей вине 10, если дворец Амина брали в Афганистане, и там погибли 1 или 2 человека. А здесь под носом, где танки, генералы, как говорил Торшин, что генералов было слишком много. Никто не догадался нормально это сделать. И никто и у следствия не догадался или не захотел спросить: кто в этом виноват? Вы меня извините, но поражает это отношение прокуратуры, следствия по этим вопросам. Следователь пишет, что пожарники прибыли на пожар спустя 2 часа, что они были практически без воды, они не были экипированы. И тут же делает вывод, отказывает в возбуждении уголовного дела. Юристы понимают, что такое отказ, это и следствие не надо проводить. Это что за отношение? А сгорело 116 человек. Вот женщина говорит, что ее дочь была обуглена. И даже не пытались выяснить, а кто же виноват? Если, извините меня, такой тупой пожарный начальник, которые не обеспечил воду в пожарные машины, почему его е привлечь к ответственности? Они не говорят: «Арестуйте.», они не говорят об уголовной ответственности. Но вы назовите виновных. Вот он растяпа, надо его выгнать. Все легкомысленно отказывают в возбуждении уголовного дела по факту применения танков, огнеметов и прочее. Одни говорят, что огнеметы не применялись, танки не применялись. Другие говорят, что применялись. Да вы спросите людей, почему одни так говорят, другие так говорят. Надо же уважительно относится к потерпевшим. Легкомысленно отказано в решении всех этих вопросов. Есть статья в уголовном кодексе, но не мне учить прокуроров. Они сами должны были в свое время учиться, которая устанавливает уголовную ответственность за сокрытии и уничтожение информации об обстоятельствах, которые грозили жизни и здоровью людей. Спрашивается: почему не обсудили вопрос о Дзугаеве, о Дзантиеве, о Дзасохове, которые лгали, которые искажали информацию, и тем самым реально влияли на поведение боевиков. Реально повлияли отрицательно на возможность освобождения хотя бы части заложников. Ничего этого не исследовалось. Я бы мог еще очень долго говорить об этом. Мне неприятно конечно, что так получилось. Я думаю, что я не могу не поддержать мнение своих доверителей, и хотел бы заключить одним. В деле по обвинению Кулаева грубо нарушено требование закона об обязанности органов следствия выяснить причины и условия, способствующие совершению преступления. К великому сожалению, этих причин было слишком много. Мы не можем сегодня категорически утверждать, что бандиты расстреляли 331 заложника и сожгли их. Слишком много у нас головотяпства было проявлено, продемонстрировано в этом теракте. И я бы попросил сегодня господина Шепеля, пусть он на меня не обижается, принять все меры к тому, чтобы действительно виновные хотя бы по основному делу, у нас нет выхода, суд не может сегодня все эти вопросы решать, он не должен этого делать, он и не может этого делать. Но у меня просьба к господину Шепелю, обеспечить необходимую, законную, тщательную не проверку, а тщательное расследование всех обстоятельств теракта и выявление всех действительно виновных. И назвать их. Или убедить потерпевших в том, что виновных больше нет. Спасибо.

<...>

Заместитель генерального прокурора России на Северном Кавказе Николай Шепель:

- Ваша Честь, в судебном заседании заявлен мне отвод. Я полагаю, что процессуальных, законных оснований на это нет. Но суд примет решение по ходатайству, которое было заявлено. По претензиям, которые предъявляются следствию. Я сразу хотел бы сказать, еще раз сказать. Уважаемый представитель потерпевших, который вместе с Комитетом Матери Беслана заявлял ходатайство о соединении дела Кулаева с основным делом, о неправильном выделении, о соединении уголовного дела в отношении должностных лиц Правобережного района, работников милиции. Тоже оснований законных нет. В этом мной было отказано в этом ходатайстве. И уведомлен представитель потерпевших с потерпевшими. Я еще раз хочу сказать, я полагаю, что обвинением достаточно собрано доказательств для предъявления обвинения оставшемуся в живых исполнителю теракта Кулаеву. Дело в отношении теракта продолжает расследоваться. Вы знаете, что для нас очень важно и в память о погибших, и в защиту прав потерпевших, очень важно, чтобы мы этот круг расширили. Мы понимаем, что не только Кулаев должен сидеть на скамье подсудимых, но должны быть привлечены, выявлены и организаторы, и соучастники этого преступления. Я информировал и потерпевших, и население республики о том, какая работа проделана в этом направлении. Расследование этого дела продолжается, срок следствия мною установлен до 1 декабря этого года. Соединение части дела сотрудников милиции Правобережного района, я полагаю, опять оснований нет. если представитель потерпевших не согласен, действия прокурора, следователей он вправе оспорить в суде. Но дело в том, что терроризм и конкретный исполнители – это один вопрос. И совершенно другой, когда мы привлекаем за преступную халатность работников милиции Правобережного района. Наверное вот здесь вот мы хотели выявить причину, условие, и в том числе, почему стал возможным захват школы. Это будет уже разбирательство в суде Правобережного района, а не в верховном суде. Части претензий сейчас следствию. Ну, во-первых, я е возглавляю следственную группу, а я надзираю. Следователь работает самостоятельно. Если его действия обжалуются сторонами, я вправе к этим вопросам еще раз вернуться по просьбе потерпевших, и тогда поставить точку в решении этого вопроса. Если нее согласны с решением прокурора надзирающего, тогда эти действия могут быть обжалованы или оспорены в суде. Так вот, следственная группа, вы знаете, те вопросы безусловно я согласен с теми вопросами, о которых сейчас говорил представитель потерпевших. Они как раз исследуются при расследовании дела о теракте. И отношения это к подсудимому не имеет в той степени, в которой сейчас пытались заострить внимание, Ваша Честь, внимание суда. Я хотел бы сказать, что вопросы о пожарниках, и о работе штаба, и о работе силовиков, и ФСБ, и внутренних войск, и Министерства обороны, эти вопросы требуют специального познания. Если некоторые говорят, что здесь все ясно, для меня, как для прокурора не ясно. Я должен поступить только так, как требует закон. Беззакония допускать я не собираюсь. Именно поэтому назначена ситуационная экспертиза по действиям как членов штаба, так и руководителей штаба, силовых структур всех вместе. Именно поэтому экспертное исследование когда будет расследовано я указал. Когда женщины Беслана сказали, которые остались в зале суда, я всегда и с Сусанной Дудиевой встречался, и ходатайство ее принимал. Но то, что не понравился мой ответ, что я не удовлетворил ходатайство, это вопрос уже спорный. Я говорю, что он может быть оспорен в суде, в правовом смысле слова. А о том, что я не пошел встречаться в зал, мне совершенно непонятна эта была позиция. Я сказал, что это правонарушение. Дело в том, что я уважительно всегда относился к потерпевшим, поскольку я и не мог иначе. Мало того, что я душою болею по этому делу. Я не мог иначе, потому что потерпевшие – это мои союзники в обвинении. И так было, и так будет. Ия их принимал и готов принять. И кстати, в тот день я договорился, что они придут в прокуратуру республики в 12 часов, потом на 2 часа. А потом они сказали, что мы не пойдем, мы хотим, чтобы Шепель пришел и возбудил дело в отношении должностных лиц руководства силовых структур страны. Я тогда сказал, озвучил, и сейчас скажу, что я не могу этого сделать, потому что я буду необъективен. При получении экспертного заключения я думаю, что тогда будет дана правовая оценка. Я не исключаю. Что могут быть привлечены должностные лица по этому делу за преступную халатность. Но предварять выводы экспертов я тоже не могу. И я думаю, что уважаемый представитель защиты, понятно, что он должен соглашаться с позицией своих потерпевших, которые избрали его представителем в суде, но он понимает, что этого делать нельзя. И я думаю, что по всем этим вопросам мы обязательно уведомим всех потерпевших. Озвучим это не только в Осетии и в Российской Федерации. Я имею ввиду и причастность к подготовке, к тщательной подготовке. Мне часто задают вопрос потерпевшие: а почему так случилось, а почему в Беслане, а почему в Осетии? Я на эти вопросы отвечал, и еще раз хочу сказать. Хотя расследование еще продолжается, но мы столкнулись именно с разветвленной сетью подпольной террористической организации международной. И наемники, которые туда входили, которые уже уничтожены, архивы которых изъяты, и деньги, которые сюда шли, и эти джамааты, которые мы изобличили, и изъяли, я говорил, сколько тонн и взрывчатки. И оружие, огромное количество. Это огромная работа, она очень трудоемкая. Дело в том, что в Чеченской Республике, не только в Чеченской, и в Ингушской Республике проблема эта очень запущена. И всякий раз мы оперативным путем пытаемся найти ниточку. И те предатели, работники милиции, которые возили и Шамиля Басаева, и при подготовке акта террора в Беслане. Эти лица задержаны. Часть из них привлечены к ответственности, другие при задержании оказали сопротивление и были уничтожены. Я и об этом говорил. Работа огромная проводится. Да, недостатки есть. Если уж речь идет о недостатках, наверное вот такого масштаба теракт история еще не знала. Кстати, вот эта экспертиза, она впервые проводится в РФ. Не знаю, проводилась ли она в других странах, потому что ситуация очень сложная. Вы мне просто поверьте, просто серьезная. И я думаю, что эксперты, специалисты ответят на наши вопросы. На те вопросы, которые уважаемый защитник потерпевших здесь озвучил. Завершая, я хотел бы еще раз обратиться к потерпевшим, и сказать, что я всегда готов с ними встречаться. Недавно, кстати, я хотел бы довести просто до сведения, я встречался по просьбе потерпевших, заложников, учителей школы №1. Правда сейчас названия школы еще нет. Но тоже просили меня, чтобы я озвучил ситуацию, которая связана с тем, что оказывается давление на учителей. В том смысле, что если погибли – герои, если остались живы – предатели. Я думаю, что такой оценки нельзя поспешной делать, поскольку у следствия таких фактов нет.

<...>

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Уважаемый председательствующий. Ваша Честь, одним из непременных условий эффективного решения задач уголовного судопроизводства разумеется является объективность и беспристрастность тех его участников, которые принимают участие в данном уголовном деле. В рамках вот этого процесса. Обстоятельства, которые исключают участие прокурора или другого участника по уголовному делу, они названы в статье 61 УПК. В заявленном ходатайстве потерпевших и представителя, их представителя защиты, я полагаю, ни одно из этих обстоятельств не было названо. В действиях государственного обвинителя, заместителя генерального прокурора Шепеля Николая Ивановича нет предвзятости какой-либо по настоящему уголовному делу, что может служить основанием для его отвода, не установлено проявление какой-либо заинтересованности в исходе данного уголовного дела. В том числе, намерения необъективно разрешить это уголовное дело по обвинению Кулаева. Никакой личной прямой или косвенной заинтересованности по делу у него нет. Все действия, которые совершаются им в рамках настоящего уголовного дела, они находятся именно вот в рамках того уголовно-процессуального закона, который регламентирует правила поведения участников судебного разбирательства. Они направлены на обеспечение уголовного преследования, и не могут ни в коем разе расцениваться как свидетельства его необъективности. Что касается оснований, которые были заявлены здесь, все они касаются именно того уголовного дела по факту нападения, которое находится сейчас в стадии расследования. Эти основания к настоящему делу не относятся. Поэтому я считаю, ходатайство заявлено необоснованно государственному обвинителю Шепелю и прошу его отклонить.

Таймураз Чеджемов:

- Можно сказать? Я еще раз хочу сказать, что уголовно-процессуальных кодекс устанавливает механизм расследования. В этот механизм вписывается во всех его позициях, во всем производстве по делу обычный здравый смысл. И вот этот здравый смысл был лишен при производстве по делу о теракте. Я еще раз повторяю, уж если есть закон, и прокурор его должен соблюдать, то это не значит, что толкование того или иного должностного лица, свободное толкование, является единственным фактом законности у нас. Меня уважаемый Шепель вынудил повторяться. Если действия руководителей Правобережного ОВД не связаны с терактом, то нечего их и судить за последствия теракта. И никаких оснований к выделению материала в отношении них не было. Но трагедия в том, что как не было оснований к выделению дела в отношении них. Это принято волевое решение, так, к сожалению, нет и оснований к соединению сегодня этих дел. То есть, прокуратура действует по принципу, против лома нет приема. И можно нарушать закон, а вот исправлять, поправлять этот закон, они говорят, что идите в суд. А мы говорим о здравом смысле. И никто никогда потерпевших и других людей не разубедит в том, что должно было расследоваться одно дело о теракте со всеми последствиями. Это первое. И зря уважаемый Шепель снимает с себя ответственность, говоря, что не руководил следствием, а надзирал за ним. А вот мы и говорим, что плохо надзирал. Если его следователи пишут, что пожарники без воды приехали на пожар на 2 часа позже, и без экипировки, и если господину Шепелю нужна еще какая-то экспертиза для того, чтобы сказать, что пожарники без воды не должны ездить, то это пусть на его совести будет. И на совести следователей. Никакой экспертизы для оценки этих обстоятельств не нужно. И с каких это пор только экспертиза решает вопрос о виновности. А как обошлись без экспертизы в отношении должностных лиц Правобережного ОВД. Взяли, это оценка правовая оценка действий и соответствие действий и бездействия закону. Что должен делать следователь, а не эксперт. Там же обошлись почему-то. А здесь не могут обойтись. И самое главное, я заявляю ответственно, что так называемая ситуационная экспертиза впервые на самом деле, кем-то выдуманная, в России является ни чем иным как способом увести от ответственности должностных лиц. Эта экспертиза страдает тяжелейшими признаками несоответствия закону. Она страдает тяжелейшими признаками. Ситуационная экспертиза не должна подменять следователя, прокурора, которые, и только которые решают вопрос о виновности. С каких это пор вопрос о виновности у нас решают эксперты, уважаемый господин Шепель? Это что-то действительно новое в теории и практике применения Российского законодательства. И если Вы не обеспечили, я хочу еще раз подчеркнуть, тот факт, что здесь в суде потерпевшие давали полные развернутые показания, тот факт, что эти потерпевшие, десятки этих потерпевших, сотни не допрашивались должным образом на следствии, если это признак неумения работать следователя, то это вина Шепеля. Если это признак нежелания искать правду, то это тоже вина Шепеля. И с этим надо согласиться. Я не вдаюсь в моральные стороны этого вопроса. Я никогда не вникал, не обсуждал и не буду обсуждать политические, религиозные или какие-то нравственные вопросы отношения потерпевших. Я исхожу только из материалов дела. И на этом мои отношения с потерпевшими заканчиваются. И я свое собственное мнение высказываю здесь, считая, что безобразно проведено расследование, и следственные органы покрывают многих должностных лиц. Поэтому я считаю, что другой вопрос формальных оснований для отвода Шепеля сегодня нет, но трагедия этих женщин в том, что у нас все делается на обычном формализме. Но если уж вгрызаться в закон, Вы посмотрите пожалуйста, Мария Степанова, на часть 2, статьи 61, и там Вы, если хотите, то Вы найдете основания не доверять Шепелю, потому что он не хотел, не обеспечил, не хотел обеспечить торжество закона. Он не обеспечил, как пусть надзирающий орган, того, чтобы, почему не обсудили вопрос о наличии признаков преступления по 237? Ведь весь мир возмущался тем, что врали о 354 заложниках. Ваша Честь, здесь люди, десятки людей говорили о том, что это повлияло на поведение боевиков и на состояние людей. Я уверен, и Аушев это доказал, что если бы велись переговоры, если бы не лгали боевикам и людям, то можно было бы торговаться. И не исключено, что освободили бы людей. А вот эта ложь Дзасохова, Дзантиева, Дзугаева и Андреева сыграла свою, к сожалению, могу сказать, роковую роль в том, что многие десятки людей не были освобождены. И давайте мы сегодня хоть скажем, чтобы завтра эти теракты не повторялись, чтобы завтра не проезжали наши боевики, чтобы завтра у нас милиционеры на местах были, чтобы у нас тупых министров не было. И тогда мы будем спокойны. Я извиняюсь за резкость.

http://www.pravdabeslana.ru/290905-29.htm