> Запись же вашего отказа им, думаю, была не нужна, достаточно было просто рапорта оперативника.
В моём случае была некоторая тонкость, но сначала опишу контекст.
Последовательность событий во время последней встречи была такая. После короткого обмена любезностями сотрудник КГБ поставил вопрос ребром. Если, мол, Вы не пойдёте на сотрудничество, то будут большие проблемы: не будет работы по специальности, выезда за границу и т.д.
Тут у меня на сердце отлегло. Я-то боялся куда более серьёзных последствий, так как за мной всяких деяний, подпадавших под разные политические статьи советского УК было более, чем достаточно. Уже шёл первый год правления Горбачёва и до начала либерализации оставалось совсем немного, но я этого ещё не знал. Сейчас, постфактум, некоторые ростки, которые тогда уже пробивались, видны, но тогда они мной воспринимались либо как нечто незначительное, либо как побочные эффекты вырубания новым генсеком старшего поколения номенклатуры и сваливания вины на предшественников. (Помню, как меня шокировала публикация стихов Гумилёва в "Огоньке" чуть позже, в апреле 1986-го.)
Как бы то ни было, после того, как я эти угрозы услышал и понял, что мне ничего по уголовной линии не грозило, то оставалось только оформить отказ в такой форме, чтобы не усугубить ситуацию. Я был "молод и глуп", но всё же понимал, что махать красной тряпкой перед быком не стоит. Сначала я попросил ещё времени подумать. Гебист ответил, что времени у меня уже было достаточно и что надо решать прямо сейчас. Я с серьёзно-сосредоточенным видом какое-то время смотрел в окно, а потом ответил, что не могу согласиться по этическим причинам. Тогда он вынул подписку о неразглашении факта и содержания наших встреч и попросил меня её подписать. Я секунду подумал и решил, что небольшую красную тряпку я всё же могу себе позволить, и отказался эту бумажку подписывать.
Учитывая то, что гебист вынул готовую подписку сразу после моего отказа, подозреваю, что это было для КГБ на тот момент стандартным modus operandi. Если человек соглашался на сотрудничество, то ему давали подписать обязательство о сотрудничестве. А если отказывался, то давали подписать обещание о неразглашении. Конечно, в других местах и в другие периоды могло быть по-другому.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
timeasmymeasure
no subject
Date: 2018-12-26 10:32 pm (UTC)В моём случае была некоторая тонкость, но сначала опишу контекст.
Последовательность событий во время последней встречи была такая. После короткого обмена любезностями сотрудник КГБ поставил вопрос ребром. Если, мол, Вы не пойдёте на сотрудничество, то будут большие проблемы: не будет работы по специальности, выезда за границу и т.д.
Тут у меня на сердце отлегло. Я-то боялся куда более серьёзных последствий, так как за мной всяких деяний, подпадавших под разные политические статьи советского УК было более, чем достаточно. Уже шёл первый год правления Горбачёва и до начала либерализации оставалось совсем немного, но я этого ещё не знал. Сейчас, постфактум, некоторые ростки, которые тогда уже пробивались, видны, но тогда они мной воспринимались либо как нечто незначительное, либо как побочные эффекты вырубания новым генсеком старшего поколения номенклатуры и сваливания вины на предшественников. (Помню, как меня шокировала публикация стихов Гумилёва в "Огоньке" чуть позже, в апреле 1986-го.)
Как бы то ни было, после того, как я эти угрозы услышал и понял, что мне ничего по уголовной линии не грозило, то оставалось только оформить отказ в такой форме, чтобы не усугубить ситуацию. Я был "молод и глуп", но всё же понимал, что махать красной тряпкой перед быком не стоит. Сначала я попросил ещё времени подумать. Гебист ответил, что времени у меня уже было достаточно и что надо решать прямо сейчас. Я с серьёзно-сосредоточенным видом какое-то время смотрел в окно, а потом ответил, что не могу согласиться по этическим причинам. Тогда он вынул подписку о неразглашении факта и содержания наших встреч и попросил меня её подписать. Я секунду подумал и решил, что небольшую красную тряпку я всё же могу себе позволить, и отказался эту бумажку подписывать.
Учитывая то, что гебист вынул готовую подписку сразу после моего отказа, подозреваю, что это было для КГБ на тот момент стандартным modus operandi. Если человек соглашался на сотрудничество, то ему давали подписать обязательство о сотрудничестве. А если отказывался, то давали подписать обещание о неразглашении. Конечно, в других местах и в другие периоды могло быть по-другому.