Да уж и не знаю как, больно много наросло. И картинка мировых войн отрёхмернилась, не могу я уже рассуждать в стандартных политологических штампах про "мюнхен", "потакание агрессору", "веймарский синдром" и т.д.
И еще такая штука. Есть известный тезис о том, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Но это свойственно вообще человеку, особенно государственному - будущее всегда видится как повторение прошлого (хоть хорошего, хоть плохого). Жалко, не встречал такого исследования - чтобы показать, как политики принимали решения, которые мы сегодня оцениваем как катастрофические, или нелепые, или излишние, или еще что-нибудь в этом роде, но которые выглядели вполне разумно, если исходить из незнания всего того, что случилось потом (и что мы не только знаем, но что еще и формирует нашу конструкция знания) и знания всего того, что случилось перед этим (что мы, наоборот, знаем плохо, потому что сверху лежит более актуальное знание о том, что случилось потом). Скажем, после первой мировой войны вряд ли политики всерьез опасались возникновения популистских диктатур - наоборот, опасались восстановления свергнутых монархий. Принимались специальные законы, чтобы, не приведи господь, Габсбурги и Гогенцеоллерны не вернулись на трон. В этом плане страх повторения тридцатых годов заведомо ошибочен - если что-то и произойдет, то это НЕ будет повторение известного.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
timeasmymeasure
no subject
Date: 2006-02-10 04:17 am (UTC)И еще такая штука. Есть известный тезис о том, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Но это свойственно вообще человеку, особенно государственному - будущее всегда видится как повторение прошлого (хоть хорошего, хоть плохого). Жалко, не встречал такого исследования - чтобы показать, как политики принимали решения, которые мы сегодня оцениваем как катастрофические, или нелепые, или излишние, или еще что-нибудь в этом роде, но которые выглядели вполне разумно, если исходить из незнания всего того, что случилось потом (и что мы не только знаем, но что еще и формирует нашу конструкция знания) и знания всего того, что случилось перед этим (что мы, наоборот, знаем плохо, потому что сверху лежит более актуальное знание о том, что случилось потом). Скажем, после первой мировой войны вряд ли политики всерьез опасались возникновения популистских диктатур - наоборот, опасались восстановления свергнутых монархий. Принимались специальные законы, чтобы, не приведи господь, Габсбурги и Гогенцеоллерны не вернулись на трон. В этом плане страх повторения тридцатых годов заведомо ошибочен - если что-то и произойдет, то это НЕ будет повторение известного.