Черт его знает. Скажем, знаменитые мемуары генерала Горбатова, напечатанные Твардовским, полны рефлексии - но я не знаю, писал ли Горбатов их сам или с помощью гострайтера.
С дневником Еременко тоже в реальности не все ясно. Их, судя по всему, готовила его дочь по материалам семейного архива, то есть нет возможности проверить, насколько они соответствуют оригиналу.
В любом случае образ маршала получился, мягко говоря, странный. Самовлюбленность его безгранична, при этом он, видимо, даже не задумался над тем, что запрет вести днвеники на фронте был вовсе не прихотью Сталина. Процентов 80-90 его дневника - это рассказ о подготовке разных операций, с названиями частей, именами их командиров, списками вооружения и т.д. Даже если эти записи делались задним числом, их разведценность должна быть очень велика. При этом понятно, что судьба даже большого генерала на фронте висит на волоске, особенно если он выезжает на передовую (о чем говорит судьба самого тяжело раненого Еременко), и дневник, который, очевидно, хранился не в секретной части, может попасть бог весть в чьи руки - от рук противника до рук особистов или членов военного совета. То есть ради удовлетворения собственного тщеславия он ставил на карту как дисциплину и военную тайну (что во время войны не шутка), так и судьбу свою, своей семьи и близких.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
timeasmymeasure
no subject
Date: 2016-02-27 04:29 am (UTC)С дневником Еременко тоже в реальности не все ясно. Их, судя по всему, готовила его дочь по материалам семейного архива, то есть нет возможности проверить, насколько они соответствуют оригиналу.
В любом случае образ маршала получился, мягко говоря, странный. Самовлюбленность его безгранична, при этом он, видимо, даже не задумался над тем, что запрет вести днвеники на фронте был вовсе не прихотью Сталина. Процентов 80-90 его дневника - это рассказ о подготовке разных операций, с названиями частей, именами их командиров, списками вооружения и т.д. Даже если эти записи делались задним числом, их разведценность должна быть очень велика. При этом понятно, что судьба даже большого генерала на фронте висит на волоске, особенно если он выезжает на передовую (о чем говорит судьба самого тяжело раненого Еременко), и дневник, который, очевидно, хранился не в секретной части, может попасть бог весть в чьи руки - от рук противника до рук особистов или членов военного совета. То есть ради удовлетворения собственного тщеславия он ставил на карту как дисциплину и военную тайну (что во время войны не шутка), так и судьбу свою, своей семьи и близких.