![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
borislvin(начало)
4. "Валютное управление" (currency board)
На этом фоне за последние десять лет произошел важнейший идеологический прорыв в вопросах денежной политике и организации центральных банков. Речь идет о появлении нового режима - так называемого режима "валютного управления" (перевод английского выражения "currency board" неустоявшийся - возможнны варианты типа "валютной управы", "механизма стопроцентного резервирования" и т.д.) Интересно, что с теоретической точки зрения в этом прорыве не было ничего нового по сравнению с тем, что писали последователи австрийской школы и двадцать, и сорок лет назад.
Суть данной системы состоит в том, что все обязательства центрального банка (денежная база) полностью покрыты резервами в определенной иностранной валюте - чаще всего в долларах. Фактически центральный банк отказывается от своих так называемых дискреционных прав, то есть прав по регулированию размера денег в экономике. Его денежная политика становится полностью пассивной, она перестает быть политикой в подлинном смысле слова. Центральный банк просто обменивает национальную валюту на иностранную валюту-"якорь" и наоборот.
Такой подход можно приветствовать с этической точки зрения - чем меньше дискреционных прав у государства, тем больше свобод у его граждан. Такой подход можно приветствовать и с экономической точки зрения - вместо ненадежной и, как правило, конфискационной денежной политики национального центрального банка граждане могут рассчитывать на более предсказуемую денежную политику, проводимую в стране-"якоре". Иначе говоря, граждане страны с "валютным управлением" могут бесплатно наслаждаться плодами демократического и либерального контроля, которое американское общество осуществляет за деятельностью Федеральной резервной системы.
Мы сказали "бесплатно" - но ведь многие утверждают, что введение "валютного управления" связано с многочисленными трудностями и издержками. На самом деле все упирается в вопрос, что считать "издержками".
Одним из основных условий и результатов системы "валютного управления" является то, что резко ограничиваются заемные возможности бюджета. Центральный банк уже не может осуществлять неограниченную поддержку государственного кредита. Реалистичное "валютное управление" требует, чтобы государственный бюджет постоянно сводился без дефицита; более того, желателен даже небольшой профицит для формирования чрезвычайных фондов правительства на случай непредвиденных бедствий и трудностей. Соответственно, правительство вынуждено сокращать финансирование каких-то направлений. Точно так же резко ужесточается кредитная политика коммерческих банков. К формированию своего кредитного портфеля они уже не могут подходить так же беззаботно, как раньше. А если учесть, что для очень многих стран характерен так называемый квази-фискальный дефицит (то есть когда правительство просит или заставляет банки предоставлять кредит тем или иным отраслям и предприятиям, несмотря на повышенный риск или низкую доходность такого кредитования - тем самым коммерческие банки замещают скрытые расходы бюджета), то неожиданная потеря привычных доходов для ряда групп населения оказывается резкой и чувствительной.
Конечно, эти доходы и раньше не появлялись из ничего - они собирались с остальной части населения, чаще всего посредством инфляционного налога. Но выигрыш от сокращения этих расходов более или менее равномерно распределен между многими, тогда как потери сильно сконцентированы. А, как известно, в определенных ситуациях люди склонны гораздо более громко заявлять о своих потерях, чем о своих выросших доходах. Отношения с государством - важнейшая из таких ситуаций.
Более того, прекращение инфляционного обложения наиболее благотворно сказывается на самых низкообеспеченных слоях населения. Но их голос мало слышен в средствах массовой информации. С другой стороны, значительная доля представителей интеллектуальных профессий - журналистов, преподавателей, юристов, чиновников - живет за счет перераспределения бюджетных доходов. Им есть на что жаловаться - а возможности громко заявить о своих проблемах у них имеются.
Есть и еще один аспект, психологически очень важный в период перехода к денежной стабильности. Длительная инфляция и бюджетный дефицит особенно вредны тем, что провоцируют так называемое "проедание капитала". Суть его заключается в том, что на текущее потребление в обществе тратится слишком большая часть дохода, а на восстановление капитала, - то есть всего запаса материальных благ длительного пользования, - слишком мало. Не случайно соблазн инфляционного "благосостояния" чаще всего встречается среди народов, уже достигших определенной степени богатства. Инфляция позволяет временно обеспечить повышенные текущие доходы, маскируя фактическое изнашивание машинного парка, зданий, дорог и т.д.
В результате одной из задач послеинфляционной стабилизации становится восстановление капитального богатства нации - за счет, естественно, текущего потребления (а за счет чего же еще может создаваться капитальное богатства?). Ситуация аналогична ситуации человека, длительное время пропивающего все свое накопленное благосостояние - отказывающегося от починки мебели, ремонта дома, повышения собственной профессиональной квалификации. В конце концов он будет вынужден восстановить все то, что бездумно растратил во время "веселой жизни" - конечно, за счет сокращения своих текущих расходов на отдых и развлечения. В случае индивидуального человека эта проблема совершенно ясна. Но экономическая статистика отражает ее совершенно неудовлетворительно. Она фиксирует падение личного потребления и прочие неприятные факты и немедленно начинает бить в набат о том, как "реформистские догматики грабят народ".
Наконец, говоря о "валютных управлениях", следует сказать пару слов об их историческом происхождении. Как представляется, само использование этого выражения (currency board) вносит искажающее воздействие в вопрос о сути подобной денежной системы. Дело в том, что с середины прошлого века (вплоть до 50-х годов нынешнего) так традиционно назывались эмиссионные институты многочисленных английских колоний - причем именно тех, которые были лишены представительного самоуправления (именно поэтому "валютных управлений" не было, скажем, в Австралии и Канаде). Имелось в виду, что в отсутствие общественного контроля частная эмиссия бумажных денег склонна порождать злоупотребления; во избежание этих злоупотреблений выпускать банкноты разрешалось только особым государственным органам, которые не выдавали кредитов и не принимали депозитов. Тогда не задумывались над какими-то другими преимущества этого механизма по сравнению с традиционными в то время системами, основывавшимися либо на частной эмиссии банкнот, либо на монополизации эмиссии каким-то одним, - центральным, - банком.
Подлинная история "валютных управлений" должна начинаться поэтому с ноября 1899 года, когда в Аргентине было объявлено, что выпуск новых банкнот будет производиться так называемой "Обменная касса" (Caja de Conversion) только при условии стопроцентного резервирования золотом. Период первого аргентинского "валютного управления" - с 1899 по 1914 год, когда начало мировой войны вызвало отток золота и прекращение конвертируемости - стал временем наиболее динамичного экономического роста и процветания страны. Именно из этого опыта исходили современные аргентинские реформаторы, вводя нынешнее, третье по счету, "валютное управление" (второе существовало с 1925 по 1929 год).
Общей чертой всех - или почти всех - "валютных управлений" нашего столетия было то, что вводились они в момент серьезного кризиса, когда другие, более традиционные механизмы денежной политики очевидно не срабатывали. Иными словами, за "валютными управлениями" стояли не столько теоретические рассуждения, сколько жизненная необходимость. В результате реальные "валютные управления" нередко отличались от своего идеального образа. Правительства и центральные банки с трудом отказывались от широких прав по выпуску необеспеченных денег (по-английски "fiat money", "указные деньги") и старались закрепить хоть какие-то законодательные лазейки для административного воздействия на объем денежного обращения.
Тем не менее можно отчетливо выделить группу стран, где денежная политика либо руководствуется законодательно оформленным "валютным управлением" (Гонконг, Аргентина, Эстония, Литва, Болгария), либо фактически близко следует ее принципам (Тайвань, Сингапур, Латвия). Эти страны выделяются тем, что денежная база у них полностью обеспечена резервами в ведущих мировых валютах (обычно доллар или немецкая марка). Такая высокая степень резервирования резко ограничивает реальные возможности центрального банка (следует заметить, что в наше время наличие своего центрального, или национального, банка повсеместно - хотя и ошибочно - воспринимается как необходимый атрибут национального суверенитета, наряду с флагом и членством в ООН; в результате даже перешедшие на режим "валютного управления" страны не посягают на название и некоторые традиционные признаки центрального банка).
Легко заметить, что страны с "валютным управлением" особенно сильно интегрированы в международную торговлю (в случае прибалтийских государств это, собственно, было одной из целей установления "валютного управления"; в Аргентине этот эффект проявляется в меньшей степени). Чем более активно участвует страна в мировой торговле - тем более активно пользуется она преимуществами международного разделения труда, тем более эффективно используются ее природные, промышленные, транспортные, интеллектуальные ресурсы, тем быстрее растет процветание ее граждан.
Режим "валютного управления" практически исключает массированный выпуск внутреннего государственного долга. Таким образом, валютный рынок и рынок государственного долга в этих странах почти полностью отсутствуют (точнее сказать, там нет рынка своей национальной валюты и своего национального долга). Предприниматели этих стран уже не могут зарабатывать на валютной и долговой "игре"; они вынуждены идти на подлинный рынок, производящий продукцию для удовлетворения спроса населения.
Наконец, коммерческие банки в этих странах уже не могут рассчитывать на масштабную поддержку со стороны центрального банка. В принципе еще с конца прошлого века принято было считать, что такая поддержка является важнейшей задачей центрального банка (по-английски - lender-of-last-resort function) - так что центральный банк, принципиально отказывающийся от такой поддержки, сохраняет свое звание уже не вполне справедливо. Для коммерческих банков это означает гораздо более осторожный подход к своей кредитной практике. Банки в этих странах оказываются в среднем более надежными, менее склонными к авантюрным рискованным операциям. Как правило, конечно, эта похвальная осторожность приходит не сразу - "валютное управление" должно сперва доказать свою принципиальную приверженность принципу стопроцентного резервирования в ситуации банковских крахов. Иначе говоря, чтобы банки вели себя ответственным образом, приходится допустить крах одного или нескольких из них. Но ведь это нормальная практика капитализма: не случайно банкротства в небанковском секторе ведущих капиталистических стран - гораздо более частое явление, нежели закрытие банков, прикрытых щитом центрального банка.
5. Некоторые теоретические и практические выводы
К теоретическим выводам, по всей видимости, следует отнести то, что "валютные управления" - появившиеся как чисто прикладной инструмент преодоления гиперинфляции - неожиданным образом доказали справедливость австрийской теории чистого золотого стандарта.
Как известно, чистый золотой стандарт в истории современного капитализма практически никогда не был по-настоящему осуществлен. Когда рассуждают об "отказе от золотого стандарта" в 30-х годах, то забывают о том, что речь шла об отказе от частичного, - искусственного, - золотого стандарта, аналогией которого является нынешний общепринятый режим фиксированного валютного курса. В обоих случаях центральный банк поддерживает частичные резервы (золота или долларов, марок и т.д.). Гарантия обмена опирается не на полное соответствие резервов обязательствам, а на расчет, что одновременно к обмену будет предъявлена только незначительная часть выпущенных обязательств. После второй мировой войны стало принято отзываться о золотом стандарте как о чем-то безнадежно устаревшем и примитивном - как о явлении эпохи конных экипажей, керосиновых ламп и парусных судов. На этом фоне до сих пор остается практически незамеченным и неосознанным, что правила работы "валютного управления" гораздо больше соответствуют самым жестким принципам "чистого золотого стандарта", чем даже денежные системы времен реального частичного золотого стандарта. Тем самым повседневная практика - во многом незаметно для себя - воплотила в жизнь то, что еще недавно считалось нереалистичной утопией. Чистый золотой стандарт возможен практически; по своим результатам он очевидно превосходит традиционный режим центрального банка - сегодня это не только доказано теорией, но и подтверждено практикой.
Отсюда следует очередной теоретический вывод. Позиция ряда западных экономистов, активно рекомендующих введение "валютных управлений" в развивающихся и постсоциалистических странах (С. Ханке, К. Шулер и др.) ослаблена в одном важном пункте. Они везде говорят о введении "валютных управлений", опирающихся на какую-то другую валюту (доллар, марка, иена). Вопрос о том, кто и как выпускает эту валюту-якорь, остается за рамками обсуждения. Но без решения этого вопроса глобальное преодоление инфляции и экономического цикла с характерными для него периодическими спадами деловой активности невозможно. Последовательный сторонник принципа "валютного управления" не может не быть сторонником реорганизации центральных банков ведущих стран на аналогичных принципах. Практически это означает только одно - введение чистого золотого стандарта в этих странах, а вслед за ними и везде. Подчеркнем - именно введение, а не восстановление. Чистый золотой стандарт в современной капиталистической экономике практически не существовал. Более того, колониальные "валютные управления" также не соответствовали принципам чистого золотого стандарта - они поддерживали резервами только прирост денежной базы сверх определенного минимума. Резервирование всего объема денежной базы впервые осуществлено только в современных "валютных управлениях".
Наконец, последний теоретический вывод касается реорганизации банковской системы. По мнению Л. фон Мизеса, установление чистого золотого стандарта неизбежно и спонтанно заставит банки резко повысить норму резервирования своих текущих депозитов практически до уровня 100 процентов. В отличие от предложений ряда крупнейших американских экономистов 30-х годов (Ирвинга Фишера, Г. Саймонса), резервирование должно осуществляться в форме золотых запасов в кладовых банка или на счетах в клиринговой платежной системе, а не в форме покупки государственных обязательств. Думается, что Мизес был прав, однако вполне возможно провести реорганизацию банковского дела и законодательным путем, во время или даже до установления чистого золотого стандарта.
Здесь мы переходим к практическим выводам, имеющим первостепенное значение для сегодняшней России.
То, что единственной альтернативой введению "валютного управления" в России сегодня может быть разве что продолжение и углубление экономического хаоса и распада, похоже, даже не подвергается сомнению. Репутация Центрального банка России как института, способного вести осмысленную политику (пусть даже и основанную на ложных теоретических предпосылках, как это имеет место в большинстве ведущих центральных банков), разрушена до основания. Реальной валютой учета, расчета, сбережения, а часто и платежа в России давно уже стал доллар. Широкомасштабная долларизация экономики делает совершенно невозможным сколько-нибудь правдоподобное использование традиционных макроэкономических моделей количественной теории денег (оставляя в стороне принципиальный вопрос об ошибочности самой концепции макроэкономического моделирования).
Критический вопрос - что делать с банковской системой. Нам фактически предлагаются два варианта. Первый ("спасать банки") - предполагает массированную накачку государственных средств в обанкротившиеся банки, чтобы они могли возобновить свою практику инфляционного кредита. Второй ("банкротить банки") - предполагает безжалостное закрытие и ликвидацию неплатежеспособных банков с одновременным списанием вкладов населения и предприятий, а также с коллапсом платежной системы. Очевидно, что в таком раскладе первый вариант имеет гораздо больше шансов быть воплощенным.
Как представляется, однако, есть еще один вариант. Можно (и нужно) перейти к модели коммерческих банков с полным резервированием. Текущие вклады в банках (или хотя бы вклады населения) должны быть признаны обязательством центрального банка. Роль коммерческих банков в отношении этих вкладов будет ограничена осуществлением платежных операций с применением разнообразных технических средств, за использование которых они будут взимать соответствующую плату. Соответственно, объем этих вкладов должен быть добавлен к традиционному агрегату денежной базы при расчете обменного курса и величины резервов "валютного управления". Имеющиеся в распоряжении коммерческих банков остатки обязательных резервов в центральном банке могут быть переданы в распоряжение этих банков как частичное обеспечение их прочих обязательств (за исключением текущих и квази-текущих счетов) либо зачтены как компонент обеспечения депозитов.
Такое решение будет означать, что все вклады оказываются фактически перенесенными на счета центрального банка и полностью гарантированными им. Возможен вариант, при котором используются понижающие коэффициенты для счетов и вкладов юридических лиц, а также для срочных вкладов. В этом случае предприятия сохранят какой-то минимум ликвидности для осуществления первоначальных платежей, но приоритетными будут интересы частных лиц будет (это в определенной мере будет напоминать валютную реформу Эрхарда). Платежная система потеряет элемент риска и заработает в полную силу.
Конечно, при этом "валютное управление" будет вынужденым принять изначальный курс, исчисленный как частное от деления предлагаемого расширенного денежного агрегата (то есть с учетом вкладов и счетов в банках) на величину имеющихся валютных резервов. Этот курс, понятное дело, будет ниже, чем если бы "валютное управление" поддерживало резервами одну только традиционную денежную базу. Иначе говоря, масштабы первоначальной девальвации будут больше. Зато все вклады публики будут полностью гарантированы, хотя и по пониженному курсу.
Технические аспекты подобного решения можно и нужно обсуждать. Очевидно, воплощение предложенного плана невозможно без радикального пересмотра бюджетной сферы, без какого-то решения вопроса о чудовищном накопленном государственном долге, без реформы пенсионной системы. Здесь речь идет о принципиальном вопросе.
Если Эстония смогла ввести денежную систему с полным резервированием и в результате этого смелого рывка стать бесспорным и абсолютным лидером по темпам и масштабам постсоциалистической трансформации, то и Россия может ввести банковскую систему с полным резервированием и, соответственно, совершить прорыв в экономической практике уходящего столетия.
Тому, что макроэкономисты красиво называли "тонкой настройкой экономики с помощью инструментов фискальной и денежной политики", - то есть скрытому и насильственному перераспределению средств в пользу политически влиятельных кругов (иначе говоря, широкомасштабному и легализованному государственному подкупу), - в XXI веке места быть не должно.
4. "Валютное управление" (currency board)
На этом фоне за последние десять лет произошел важнейший идеологический прорыв в вопросах денежной политике и организации центральных банков. Речь идет о появлении нового режима - так называемого режима "валютного управления" (перевод английского выражения "currency board" неустоявшийся - возможнны варианты типа "валютной управы", "механизма стопроцентного резервирования" и т.д.) Интересно, что с теоретической точки зрения в этом прорыве не было ничего нового по сравнению с тем, что писали последователи австрийской школы и двадцать, и сорок лет назад.
Суть данной системы состоит в том, что все обязательства центрального банка (денежная база) полностью покрыты резервами в определенной иностранной валюте - чаще всего в долларах. Фактически центральный банк отказывается от своих так называемых дискреционных прав, то есть прав по регулированию размера денег в экономике. Его денежная политика становится полностью пассивной, она перестает быть политикой в подлинном смысле слова. Центральный банк просто обменивает национальную валюту на иностранную валюту-"якорь" и наоборот.
Такой подход можно приветствовать с этической точки зрения - чем меньше дискреционных прав у государства, тем больше свобод у его граждан. Такой подход можно приветствовать и с экономической точки зрения - вместо ненадежной и, как правило, конфискационной денежной политики национального центрального банка граждане могут рассчитывать на более предсказуемую денежную политику, проводимую в стране-"якоре". Иначе говоря, граждане страны с "валютным управлением" могут бесплатно наслаждаться плодами демократического и либерального контроля, которое американское общество осуществляет за деятельностью Федеральной резервной системы.
Мы сказали "бесплатно" - но ведь многие утверждают, что введение "валютного управления" связано с многочисленными трудностями и издержками. На самом деле все упирается в вопрос, что считать "издержками".
Одним из основных условий и результатов системы "валютного управления" является то, что резко ограничиваются заемные возможности бюджета. Центральный банк уже не может осуществлять неограниченную поддержку государственного кредита. Реалистичное "валютное управление" требует, чтобы государственный бюджет постоянно сводился без дефицита; более того, желателен даже небольшой профицит для формирования чрезвычайных фондов правительства на случай непредвиденных бедствий и трудностей. Соответственно, правительство вынуждено сокращать финансирование каких-то направлений. Точно так же резко ужесточается кредитная политика коммерческих банков. К формированию своего кредитного портфеля они уже не могут подходить так же беззаботно, как раньше. А если учесть, что для очень многих стран характерен так называемый квази-фискальный дефицит (то есть когда правительство просит или заставляет банки предоставлять кредит тем или иным отраслям и предприятиям, несмотря на повышенный риск или низкую доходность такого кредитования - тем самым коммерческие банки замещают скрытые расходы бюджета), то неожиданная потеря привычных доходов для ряда групп населения оказывается резкой и чувствительной.
Конечно, эти доходы и раньше не появлялись из ничего - они собирались с остальной части населения, чаще всего посредством инфляционного налога. Но выигрыш от сокращения этих расходов более или менее равномерно распределен между многими, тогда как потери сильно сконцентированы. А, как известно, в определенных ситуациях люди склонны гораздо более громко заявлять о своих потерях, чем о своих выросших доходах. Отношения с государством - важнейшая из таких ситуаций.
Более того, прекращение инфляционного обложения наиболее благотворно сказывается на самых низкообеспеченных слоях населения. Но их голос мало слышен в средствах массовой информации. С другой стороны, значительная доля представителей интеллектуальных профессий - журналистов, преподавателей, юристов, чиновников - живет за счет перераспределения бюджетных доходов. Им есть на что жаловаться - а возможности громко заявить о своих проблемах у них имеются.
Есть и еще один аспект, психологически очень важный в период перехода к денежной стабильности. Длительная инфляция и бюджетный дефицит особенно вредны тем, что провоцируют так называемое "проедание капитала". Суть его заключается в том, что на текущее потребление в обществе тратится слишком большая часть дохода, а на восстановление капитала, - то есть всего запаса материальных благ длительного пользования, - слишком мало. Не случайно соблазн инфляционного "благосостояния" чаще всего встречается среди народов, уже достигших определенной степени богатства. Инфляция позволяет временно обеспечить повышенные текущие доходы, маскируя фактическое изнашивание машинного парка, зданий, дорог и т.д.
В результате одной из задач послеинфляционной стабилизации становится восстановление капитального богатства нации - за счет, естественно, текущего потребления (а за счет чего же еще может создаваться капитальное богатства?). Ситуация аналогична ситуации человека, длительное время пропивающего все свое накопленное благосостояние - отказывающегося от починки мебели, ремонта дома, повышения собственной профессиональной квалификации. В конце концов он будет вынужден восстановить все то, что бездумно растратил во время "веселой жизни" - конечно, за счет сокращения своих текущих расходов на отдых и развлечения. В случае индивидуального человека эта проблема совершенно ясна. Но экономическая статистика отражает ее совершенно неудовлетворительно. Она фиксирует падение личного потребления и прочие неприятные факты и немедленно начинает бить в набат о том, как "реформистские догматики грабят народ".
Наконец, говоря о "валютных управлениях", следует сказать пару слов об их историческом происхождении. Как представляется, само использование этого выражения (currency board) вносит искажающее воздействие в вопрос о сути подобной денежной системы. Дело в том, что с середины прошлого века (вплоть до 50-х годов нынешнего) так традиционно назывались эмиссионные институты многочисленных английских колоний - причем именно тех, которые были лишены представительного самоуправления (именно поэтому "валютных управлений" не было, скажем, в Австралии и Канаде). Имелось в виду, что в отсутствие общественного контроля частная эмиссия бумажных денег склонна порождать злоупотребления; во избежание этих злоупотреблений выпускать банкноты разрешалось только особым государственным органам, которые не выдавали кредитов и не принимали депозитов. Тогда не задумывались над какими-то другими преимущества этого механизма по сравнению с традиционными в то время системами, основывавшимися либо на частной эмиссии банкнот, либо на монополизации эмиссии каким-то одним, - центральным, - банком.
Подлинная история "валютных управлений" должна начинаться поэтому с ноября 1899 года, когда в Аргентине было объявлено, что выпуск новых банкнот будет производиться так называемой "Обменная касса" (Caja de Conversion) только при условии стопроцентного резервирования золотом. Период первого аргентинского "валютного управления" - с 1899 по 1914 год, когда начало мировой войны вызвало отток золота и прекращение конвертируемости - стал временем наиболее динамичного экономического роста и процветания страны. Именно из этого опыта исходили современные аргентинские реформаторы, вводя нынешнее, третье по счету, "валютное управление" (второе существовало с 1925 по 1929 год).
Общей чертой всех - или почти всех - "валютных управлений" нашего столетия было то, что вводились они в момент серьезного кризиса, когда другие, более традиционные механизмы денежной политики очевидно не срабатывали. Иными словами, за "валютными управлениями" стояли не столько теоретические рассуждения, сколько жизненная необходимость. В результате реальные "валютные управления" нередко отличались от своего идеального образа. Правительства и центральные банки с трудом отказывались от широких прав по выпуску необеспеченных денег (по-английски "fiat money", "указные деньги") и старались закрепить хоть какие-то законодательные лазейки для административного воздействия на объем денежного обращения.
Тем не менее можно отчетливо выделить группу стран, где денежная политика либо руководствуется законодательно оформленным "валютным управлением" (Гонконг, Аргентина, Эстония, Литва, Болгария), либо фактически близко следует ее принципам (Тайвань, Сингапур, Латвия). Эти страны выделяются тем, что денежная база у них полностью обеспечена резервами в ведущих мировых валютах (обычно доллар или немецкая марка). Такая высокая степень резервирования резко ограничивает реальные возможности центрального банка (следует заметить, что в наше время наличие своего центрального, или национального, банка повсеместно - хотя и ошибочно - воспринимается как необходимый атрибут национального суверенитета, наряду с флагом и членством в ООН; в результате даже перешедшие на режим "валютного управления" страны не посягают на название и некоторые традиционные признаки центрального банка).
Легко заметить, что страны с "валютным управлением" особенно сильно интегрированы в международную торговлю (в случае прибалтийских государств это, собственно, было одной из целей установления "валютного управления"; в Аргентине этот эффект проявляется в меньшей степени). Чем более активно участвует страна в мировой торговле - тем более активно пользуется она преимуществами международного разделения труда, тем более эффективно используются ее природные, промышленные, транспортные, интеллектуальные ресурсы, тем быстрее растет процветание ее граждан.
Режим "валютного управления" практически исключает массированный выпуск внутреннего государственного долга. Таким образом, валютный рынок и рынок государственного долга в этих странах почти полностью отсутствуют (точнее сказать, там нет рынка своей национальной валюты и своего национального долга). Предприниматели этих стран уже не могут зарабатывать на валютной и долговой "игре"; они вынуждены идти на подлинный рынок, производящий продукцию для удовлетворения спроса населения.
Наконец, коммерческие банки в этих странах уже не могут рассчитывать на масштабную поддержку со стороны центрального банка. В принципе еще с конца прошлого века принято было считать, что такая поддержка является важнейшей задачей центрального банка (по-английски - lender-of-last-resort function) - так что центральный банк, принципиально отказывающийся от такой поддержки, сохраняет свое звание уже не вполне справедливо. Для коммерческих банков это означает гораздо более осторожный подход к своей кредитной практике. Банки в этих странах оказываются в среднем более надежными, менее склонными к авантюрным рискованным операциям. Как правило, конечно, эта похвальная осторожность приходит не сразу - "валютное управление" должно сперва доказать свою принципиальную приверженность принципу стопроцентного резервирования в ситуации банковских крахов. Иначе говоря, чтобы банки вели себя ответственным образом, приходится допустить крах одного или нескольких из них. Но ведь это нормальная практика капитализма: не случайно банкротства в небанковском секторе ведущих капиталистических стран - гораздо более частое явление, нежели закрытие банков, прикрытых щитом центрального банка.
5. Некоторые теоретические и практические выводы
К теоретическим выводам, по всей видимости, следует отнести то, что "валютные управления" - появившиеся как чисто прикладной инструмент преодоления гиперинфляции - неожиданным образом доказали справедливость австрийской теории чистого золотого стандарта.
Как известно, чистый золотой стандарт в истории современного капитализма практически никогда не был по-настоящему осуществлен. Когда рассуждают об "отказе от золотого стандарта" в 30-х годах, то забывают о том, что речь шла об отказе от частичного, - искусственного, - золотого стандарта, аналогией которого является нынешний общепринятый режим фиксированного валютного курса. В обоих случаях центральный банк поддерживает частичные резервы (золота или долларов, марок и т.д.). Гарантия обмена опирается не на полное соответствие резервов обязательствам, а на расчет, что одновременно к обмену будет предъявлена только незначительная часть выпущенных обязательств. После второй мировой войны стало принято отзываться о золотом стандарте как о чем-то безнадежно устаревшем и примитивном - как о явлении эпохи конных экипажей, керосиновых ламп и парусных судов. На этом фоне до сих пор остается практически незамеченным и неосознанным, что правила работы "валютного управления" гораздо больше соответствуют самым жестким принципам "чистого золотого стандарта", чем даже денежные системы времен реального частичного золотого стандарта. Тем самым повседневная практика - во многом незаметно для себя - воплотила в жизнь то, что еще недавно считалось нереалистичной утопией. Чистый золотой стандарт возможен практически; по своим результатам он очевидно превосходит традиционный режим центрального банка - сегодня это не только доказано теорией, но и подтверждено практикой.
Отсюда следует очередной теоретический вывод. Позиция ряда западных экономистов, активно рекомендующих введение "валютных управлений" в развивающихся и постсоциалистических странах (С. Ханке, К. Шулер и др.) ослаблена в одном важном пункте. Они везде говорят о введении "валютных управлений", опирающихся на какую-то другую валюту (доллар, марка, иена). Вопрос о том, кто и как выпускает эту валюту-якорь, остается за рамками обсуждения. Но без решения этого вопроса глобальное преодоление инфляции и экономического цикла с характерными для него периодическими спадами деловой активности невозможно. Последовательный сторонник принципа "валютного управления" не может не быть сторонником реорганизации центральных банков ведущих стран на аналогичных принципах. Практически это означает только одно - введение чистого золотого стандарта в этих странах, а вслед за ними и везде. Подчеркнем - именно введение, а не восстановление. Чистый золотой стандарт в современной капиталистической экономике практически не существовал. Более того, колониальные "валютные управления" также не соответствовали принципам чистого золотого стандарта - они поддерживали резервами только прирост денежной базы сверх определенного минимума. Резервирование всего объема денежной базы впервые осуществлено только в современных "валютных управлениях".
Наконец, последний теоретический вывод касается реорганизации банковской системы. По мнению Л. фон Мизеса, установление чистого золотого стандарта неизбежно и спонтанно заставит банки резко повысить норму резервирования своих текущих депозитов практически до уровня 100 процентов. В отличие от предложений ряда крупнейших американских экономистов 30-х годов (Ирвинга Фишера, Г. Саймонса), резервирование должно осуществляться в форме золотых запасов в кладовых банка или на счетах в клиринговой платежной системе, а не в форме покупки государственных обязательств. Думается, что Мизес был прав, однако вполне возможно провести реорганизацию банковского дела и законодательным путем, во время или даже до установления чистого золотого стандарта.
Здесь мы переходим к практическим выводам, имеющим первостепенное значение для сегодняшней России.
То, что единственной альтернативой введению "валютного управления" в России сегодня может быть разве что продолжение и углубление экономического хаоса и распада, похоже, даже не подвергается сомнению. Репутация Центрального банка России как института, способного вести осмысленную политику (пусть даже и основанную на ложных теоретических предпосылках, как это имеет место в большинстве ведущих центральных банков), разрушена до основания. Реальной валютой учета, расчета, сбережения, а часто и платежа в России давно уже стал доллар. Широкомасштабная долларизация экономики делает совершенно невозможным сколько-нибудь правдоподобное использование традиционных макроэкономических моделей количественной теории денег (оставляя в стороне принципиальный вопрос об ошибочности самой концепции макроэкономического моделирования).
Критический вопрос - что делать с банковской системой. Нам фактически предлагаются два варианта. Первый ("спасать банки") - предполагает массированную накачку государственных средств в обанкротившиеся банки, чтобы они могли возобновить свою практику инфляционного кредита. Второй ("банкротить банки") - предполагает безжалостное закрытие и ликвидацию неплатежеспособных банков с одновременным списанием вкладов населения и предприятий, а также с коллапсом платежной системы. Очевидно, что в таком раскладе первый вариант имеет гораздо больше шансов быть воплощенным.
Как представляется, однако, есть еще один вариант. Можно (и нужно) перейти к модели коммерческих банков с полным резервированием. Текущие вклады в банках (или хотя бы вклады населения) должны быть признаны обязательством центрального банка. Роль коммерческих банков в отношении этих вкладов будет ограничена осуществлением платежных операций с применением разнообразных технических средств, за использование которых они будут взимать соответствующую плату. Соответственно, объем этих вкладов должен быть добавлен к традиционному агрегату денежной базы при расчете обменного курса и величины резервов "валютного управления". Имеющиеся в распоряжении коммерческих банков остатки обязательных резервов в центральном банке могут быть переданы в распоряжение этих банков как частичное обеспечение их прочих обязательств (за исключением текущих и квази-текущих счетов) либо зачтены как компонент обеспечения депозитов.
Такое решение будет означать, что все вклады оказываются фактически перенесенными на счета центрального банка и полностью гарантированными им. Возможен вариант, при котором используются понижающие коэффициенты для счетов и вкладов юридических лиц, а также для срочных вкладов. В этом случае предприятия сохранят какой-то минимум ликвидности для осуществления первоначальных платежей, но приоритетными будут интересы частных лиц будет (это в определенной мере будет напоминать валютную реформу Эрхарда). Платежная система потеряет элемент риска и заработает в полную силу.
Конечно, при этом "валютное управление" будет вынужденым принять изначальный курс, исчисленный как частное от деления предлагаемого расширенного денежного агрегата (то есть с учетом вкладов и счетов в банках) на величину имеющихся валютных резервов. Этот курс, понятное дело, будет ниже, чем если бы "валютное управление" поддерживало резервами одну только традиционную денежную базу. Иначе говоря, масштабы первоначальной девальвации будут больше. Зато все вклады публики будут полностью гарантированы, хотя и по пониженному курсу.
Технические аспекты подобного решения можно и нужно обсуждать. Очевидно, воплощение предложенного плана невозможно без радикального пересмотра бюджетной сферы, без какого-то решения вопроса о чудовищном накопленном государственном долге, без реформы пенсионной системы. Здесь речь идет о принципиальном вопросе.
Если Эстония смогла ввести денежную систему с полным резервированием и в результате этого смелого рывка стать бесспорным и абсолютным лидером по темпам и масштабам постсоциалистической трансформации, то и Россия может ввести банковскую систему с полным резервированием и, соответственно, совершить прорыв в экономической практике уходящего столетия.
Тому, что макроэкономисты красиво называли "тонкой настройкой экономики с помощью инструментов фискальной и денежной политики", - то есть скрытому и насильственному перераспределению средств в пользу политически влиятельных кругов (иначе говоря, широкомасштабному и легализованному государственному подкупу), - в XXI веке места быть не должно.
