О двух программных документах (окончание)
Oct. 1st, 1998 05:42 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
borislvin(начало)
Рассмотрев доклад Центрального банка, имеет смысл сравнить его с материалом, представленным Министерством финансов и опубликованном в том же номере "Коммерсанта" за 25 сентября.
Этот документ выглядит еще менее солидным, чем доклад Центрального банка. Его канцелярский язык вязок и утомителен.
Половина документа состоит из бессистемной попытки описания того, что произошло с банковской системой.
Стоит напомнить, что хронология была строго противоположной: сперва из МВФ выколотили "стабилизационный" кредит, а только через месяц произошло (удобное слово - "произошло", то есть как бы случилось само) "кардинальное изменение".
Минфин пытается всячески преуменьшить влияние решений от 17 августа на финансовое положение российских банков. Например, приводятся данные о сравнительно невысокой доле портфеля ГКО-ОФЗ в активах банков. При этом картина искусственно искажается - ведь надо говорить не о доле ГКО-ОФЗ в активах вообще, а об их доле в общем объеме высоколиквидных активов. Сравнивать ГКО, которые создавались как абсолютно ликвидный и абсолютно надежный инструмент, следует не с кредитами, срок возврата которых еще не наступил, а с прочими максимально ликвидными активами - то есть остатками рублей и валюты на счетах банка в Центробанке и других банках. А это соотношение может оказаться вовсе не таким малозначащим, как это пытается изобразить Минфин.
Вообще, документ представляет собой слабо завуалированную критику летней политики Центрального банка, направленной на поддержание валютного курса. Своего рода мантрой документа стали слова "направлены на валютный рынок". На протяжении нескольких абзацев это магическое выражение с незначительными модификациями повторяется не менее четырех раз. Описание практически всех мероприятий заканчивается одной и той же формулой - выделенные средства пошли не на предполагаемые цели, а "поступили на валютный рынок". Интересно, что при этом нигде прямо не заявляется очевидно следующий из этих слов вывод - а именно, что Центробанк должен был осуществить разовую девальвацию рубля на ранней стадии кризиса, предположительно в мае-июне.
Все это, наряду с попытками преуменьшить последствия фактического краха государственного долга и полным игнорированием вопроса об ответственности Минфина за этот крах, может служить подтверждением гипотезы, выдвинутой рядом наблюдателей, прежде всего А.Илларионовым.
Речь идет о том, что невозможность продолжения существующей экономической политики стала очевидной и Центробанку, и Минфину уже не позже мая-июня. Было ясно, что девальвация неизбежна. Но каждая из сторон смертельно боялась выступить инициатором этого политического решения. Минфину было бы удобнее, если бы Центробанк первым сорвал денежную программу, девальвировал рубль и позволил Минфину монетизировать хотя бы часть внутреннего долга. Центробанк же, хорошо помня о последствиях "черного вторника", предпочитал откровенный -- хотя и беспрецедентный -- дефолт с тем, чтобы ответственность за кризис несло правительство и Минфин. Таким образом, нынешний доклад представляет собой фактический отголосок тех катастрофических ведомственных противостояний.
Если же рассматривать доклад с чисто экономической точки зрения, то бросается в глаза непомерное количество простейших логических неувязок.
Обращаю внимание: приведенные мной две фразы так и идут в докладе одна за другой. Даже не задаваясь вопросом, что же на самом деле произошло на финансовом рынке России, читатель вынужден ломать голову: как "появление на рынке значительного объема рублевых средств" может привести "к обострению проблемы текущей ликвидности"? Единственное объяснение может состоять в том, что и авторы доклада, и его предполагаемые адресаты рассматривают поток "умных" терминов как всего лишь малозначащее обрамление реальных решений, на манер возвышенного стиля постановлений ЦК КПСС.
Или, например, горестно повествуя о том, как банки-злодеи все свои рублевые средства направляли исключительно на покупку валюты, доклад перечисляет четыре последствия - обесценение активов банков, рост обязательств банков по внешним кредитам (в рублевом исчислении), уменьшение межбанковского кредита, рост неплатежеспособности банков. Но остается совершенно непонятно, куда же девалась купленная банками валюта. Забывается еще одно последствие - возрастание валютных активов банков в рублевом исчислении. Но это последствие не вписывается в картину, выстраиваемую Минфином - и потому игнорируется.
Минфин утверждает, что
На чем основано это странное утверждение, нам не сообщается. При этом говорится, что сокращение числа банков окажет
Как Минфин умудрился исчислить оптимальное количество кредиторов и каким образом общий объем кредитов связан с этим загадочным количеством - опять же покрыто мраком.
Минфин объясняет нам, что если следовать его схеме, то
То есть Минфин полагает, что выпущенные им бумаги будут обладать абсолютной ликвидностью. А из чего это, собственно говоря, следует? Политика самого Минфина должна свидетельствовать совсем о противоположном. Сама схема -- предполагая замену портфеля ГКО новыми государственными бумагами только для резидентов -- уже устанавливает пример произвола. Нерезиденты очевидным образом дискриминируются. Скажут, и Бог с ними, с нерезидентами. Но любой нормальный человек задастся вопросом -- сегодня наплевали на нерезидентов, на кого наплюют завтра?
При этом вся схема абсолютно бессмысленна. Если коммерческие банки действительно хотят держать предлагаемые новые государственные бумаги, то они их и купят, получив те самые кредиты Центробанка, минимизировать которые предполагается. Если не хотят - то постараются немедленно продать эти навязанные им бумаги. В этом случае либо Центробанк будет вынужден осуществить интервенцию и скупать новый государственный долг, увеличив денежную базу, либо этот долг резко упадет в цене, а банки снова окажутся в том же убытке, в каком они были сразу после 17 августа.
При этом Минфин объясняет, как следует рекапитализировать банки - важно, де, чтобы это способствовало
Оптимизм Минфина воистину безбрежен - осуществив уникальный в анналах истории дефолт по внутреннему долгу и стоя на краю дефолта по долгу внешнему, он бодро рассуждает о выпуске новых бумаг, и не простых, а долгосрочных!
А вот как понимает Минфин либерализацию в вопросе о допуске иностранных банков на внутренний рынок. Она, эта либерализация, необходима - но только
Позволю себе выразиться цинично: пусть господа из Минфина (а заодно уж и Центробанка) вкладывают в реальный сектор свои личные средства. Пусть они сперва раскроют нам структуру своих собственных сбережений, а только потом попытаются указывать другим, куда и как вкладывать деньги.
Очень характерный прием псевдо-экономического творчества -- рассуждать о максимально обобщенных классах явлений. Вот и здесь -- иностранные банки (и тем самым их российские клиенты) "должны" инвестировать "реальный сектор". Но ведь "реальный сектор" не существует как самостоятельный объект инвестирования. Деньги вкладывают не в "реальный сектор", а в конкретные предприятия. Так в какие именно российские предприятия хочет Минфин насильно затащить чужие деньги? Ответа нам не дано. Если эти вложения надежны и выгодны, то инвесторы, будь они российские или западные, узнают об этом раньше Минфина и осуществят инвестиции без его указаний. Ведь их к этому движет не абстрактный "государственный", а сугубо личный материальный интерес.
На крайний грех, если действительно сотрудники Минфина знают, куда можно выгодно вложить деньги в России, но почему-то не хотят заниматься этим профессионально, им никто не мешает обратить внимание инвесторов на привлекательные объекты вложения капитала. А если таких объектов вложений не найдено, то подход Минфина сводится к тому, чтобы принудительно заставить иностранные банки вести более рискованную (или менее прибыльную) политику, чем они сами находят нужным, то есть действовать прямо в ущерб своим российским клиентам.
Интересно, как обтекаемо высказывается Минфин по скользким вопросам. Например, утверждается, что
Вопрос о том, кто и за счет чего будет осуществлять это погашение, благополучно обойден. Хотя очевидно, что имеется в виду погашение за счет чистой эмиссии Центробанка. Пусть так - но зачем же надо было устраивать всемирное землетрясение 17 августа? Зачем надо было объявлять дефолт? На эти простые вопросы Минфин отвечать не хочет.
Минфин считает, что Центробанк должен принять меры
Все ли читатели этого документа понимают, что "резиденты" - это не иностранные шпионы и не таинственные финансовые магнаты, а просто все мы, жители России, с российским гражданством или без оного? А средства резидентов - это наши с вами собственные средства. Не государственные, не минфиновские, а НАШИ. И вопрос о конвертации или неконвертации этих средств - вопрос исключительно владельцев этих средств. Ведь речь идет о вполне законных средствах, никто не говорит, что они украдены...
В заключение приходится отметить, что сочинив бумагу, заметно уступающую по качеству даже докладу Центробанка, Минфин практически полностью проигнорировал ключевые вопросы фискальной стабилизации, за которые и несет первоочередную ответственность. Доклад Минфина, следовательно, нельзя расценивать иначе как крайне небрежную отписку.
2. О программе Минфина
Рассмотрев доклад Центрального банка, имеет смысл сравнить его с материалом, представленным Министерством финансов и опубликованном в том же номере "Коммерсанта" за 25 сентября.
Этот документ выглядит еще менее солидным, чем доклад Центрального банка. Его канцелярский язык вязок и утомителен.
Половина документа состоит из бессистемной попытки описания того, что произошло с банковской системой.
Начиная с 17 августа т.г. произошло кардинальное изменение принципов осуществления денежно-кредитной политики [слова "принципов осуществления", очевидно, излишни и добавлены исключительно для утяжеления текста - Э.] ... Предоставление стабилизационного кредита МВФ не привело к улучшению ситуации и повышению доверия участников финансового рынка к политике Банка России
Стоит напомнить, что хронология была строго противоположной: сперва из МВФ выколотили "стабилизационный" кредит, а только через месяц произошло (удобное слово - "произошло", то есть как бы случилось само) "кардинальное изменение".
Минфин пытается всячески преуменьшить влияние решений от 17 августа на финансовое положение российских банков. Например, приводятся данные о сравнительно невысокой доле портфеля ГКО-ОФЗ в активах банков. При этом картина искусственно искажается - ведь надо говорить не о доле ГКО-ОФЗ в активах вообще, а об их доле в общем объеме высоколиквидных активов. Сравнивать ГКО, которые создавались как абсолютно ликвидный и абсолютно надежный инструмент, следует не с кредитами, срок возврата которых еще не наступил, а с прочими максимально ликвидными активами - то есть остатками рублей и валюты на счетах банка в Центробанке и других банках. А это соотношение может оказаться вовсе не таким малозначащим, как это пытается изобразить Минфин.
Вообще, документ представляет собой слабо завуалированную критику летней политики Центрального банка, направленной на поддержание валютного курса. Своего рода мантрой документа стали слова "направлены на валютный рынок". На протяжении нескольких абзацев это магическое выражение с незначительными модификациями повторяется не менее четырех раз. Описание практически всех мероприятий заканчивается одной и той же формулой - выделенные средства пошли не на предполагаемые цели, а "поступили на валютный рынок". Интересно, что при этом нигде прямо не заявляется очевидно следующий из этих слов вывод - а именно, что Центробанк должен был осуществить разовую девальвацию рубля на ранней стадии кризиса, предположительно в мае-июне.
Все это, наряду с попытками преуменьшить последствия фактического краха государственного долга и полным игнорированием вопроса об ответственности Минфина за этот крах, может служить подтверждением гипотезы, выдвинутой рядом наблюдателей, прежде всего А.Илларионовым.
Речь идет о том, что невозможность продолжения существующей экономической политики стала очевидной и Центробанку, и Минфину уже не позже мая-июня. Было ясно, что девальвация неизбежна. Но каждая из сторон смертельно боялась выступить инициатором этого политического решения. Минфину было бы удобнее, если бы Центробанк первым сорвал денежную программу, девальвировал рубль и позволил Минфину монетизировать хотя бы часть внутреннего долга. Центробанк же, хорошо помня о последствиях "черного вторника", предпочитал откровенный -- хотя и беспрецедентный -- дефолт с тем, чтобы ответственность за кризис несло правительство и Минфин. Таким образом, нынешний доклад представляет собой фактический отголосок тех катастрофических ведомственных противостояний.
Если же рассматривать доклад с чисто экономической точки зрения, то бросается в глаза непомерное количество простейших логических неувязок.
Отказ от выпуска новых ГКО-ОФЗ привел к появлению на рынке значительного объема рублевых средств, которые поступали на валютный рынок. Такая политика банков на фоне обесценения их активов и жесткой кредитно-денежной политики к середине августа привела к обострению проблемы текущей ликвидности коммерческих банков.
Обращаю внимание: приведенные мной две фразы так и идут в докладе одна за другой. Даже не задаваясь вопросом, что же на самом деле произошло на финансовом рынке России, читатель вынужден ломать голову: как "появление на рынке значительного объема рублевых средств" может привести "к обострению проблемы текущей ликвидности"? Единственное объяснение может состоять в том, что и авторы доклада, и его предполагаемые адресаты рассматривают поток "умных" терминов как всего лишь малозначащее обрамление реальных решений, на манер возвышенного стиля постановлений ЦК КПСС.
Или, например, горестно повествуя о том, как банки-злодеи все свои рублевые средства направляли исключительно на покупку валюты, доклад перечисляет четыре последствия - обесценение активов банков, рост обязательств банков по внешним кредитам (в рублевом исчислении), уменьшение межбанковского кредита, рост неплатежеспособности банков. Но остается совершенно непонятно, куда же девалась купленная банками валюта. Забывается еще одно последствие - возрастание валютных активов банков в рублевом исчислении. Но это последствие не вписывается в картину, выстраиваемую Минфином - и потому игнорируется.
Минфин утверждает, что
Сокращение количества кредитных институтов позволит оставшимся коммерческим банкам увеличить прибыльность своих операций.
На чем основано это странное утверждение, нам не сообщается. При этом говорится, что сокращение числа банков окажет
негативный эффект на экономику, поскольку снизит количество потенциальных кредиторов и осложнит получение кредитных ресурсов
Как Минфин умудрился исчислить оптимальное количество кредиторов и каким образом общий объем кредитов связан с этим загадочным количеством - опять же покрыто мраком.
Минфин объясняет нам, что если следовать его схеме, то
повышение ликвидности банковской системы будет происходить за счет увеличения у коммерческих банков портфеля государственных долговых обязательств, что позволит минимизировать объем кредитов Банка России, предоставляемых коммерческим банкам.
То есть Минфин полагает, что выпущенные им бумаги будут обладать абсолютной ликвидностью. А из чего это, собственно говоря, следует? Политика самого Минфина должна свидетельствовать совсем о противоположном. Сама схема -- предполагая замену портфеля ГКО новыми государственными бумагами только для резидентов -- уже устанавливает пример произвола. Нерезиденты очевидным образом дискриминируются. Скажут, и Бог с ними, с нерезидентами. Но любой нормальный человек задастся вопросом -- сегодня наплевали на нерезидентов, на кого наплюют завтра?
При этом вся схема абсолютно бессмысленна. Если коммерческие банки действительно хотят держать предлагаемые новые государственные бумаги, то они их и купят, получив те самые кредиты Центробанка, минимизировать которые предполагается. Если не хотят - то постараются немедленно продать эти навязанные им бумаги. В этом случае либо Центробанк будет вынужден осуществить интервенцию и скупать новый государственный долг, увеличив денежную базу, либо этот долг резко упадет в цене, а банки снова окажутся в том же убытке, в каком они были сразу после 17 августа.
При этом Минфин объясняет, как следует рекапитализировать банки - важно, де, чтобы это способствовало
вложению капитала в долгосрочные государственные облигации.
Оптимизм Минфина воистину безбрежен - осуществив уникальный в анналах истории дефолт по внутреннему долгу и стоя на краю дефолта по долгу внешнему, он бодро рассуждает о выпуске новых бумаг, и не простых, а долгосрочных!
А вот как понимает Минфин либерализацию в вопросе о допуске иностранных банков на внутренний рынок. Она, эта либерализация, необходима - но только
при введении одновременно условий по обязательному инвестированию средств в реальный сектор экономики Российской Федерации.
Позволю себе выразиться цинично: пусть господа из Минфина (а заодно уж и Центробанка) вкладывают в реальный сектор свои личные средства. Пусть они сперва раскроют нам структуру своих собственных сбережений, а только потом попытаются указывать другим, куда и как вкладывать деньги.
Очень характерный прием псевдо-экономического творчества -- рассуждать о максимально обобщенных классах явлений. Вот и здесь -- иностранные банки (и тем самым их российские клиенты) "должны" инвестировать "реальный сектор". Но ведь "реальный сектор" не существует как самостоятельный объект инвестирования. Деньги вкладывают не в "реальный сектор", а в конкретные предприятия. Так в какие именно российские предприятия хочет Минфин насильно затащить чужие деньги? Ответа нам не дано. Если эти вложения надежны и выгодны, то инвесторы, будь они российские или западные, узнают об этом раньше Минфина и осуществят инвестиции без его указаний. Ведь их к этому движет не абстрактный "государственный", а сугубо личный материальный интерес.
На крайний грех, если действительно сотрудники Минфина знают, куда можно выгодно вложить деньги в России, но почему-то не хотят заниматься этим профессионально, им никто не мешает обратить внимание инвесторов на привлекательные объекты вложения капитала. А если таких объектов вложений не найдено, то подход Минфина сводится к тому, чтобы принудительно заставить иностранные банки вести более рискованную (или менее прибыльную) политику, чем они сами находят нужным, то есть действовать прямо в ущерб своим российским клиентам.
Интересно, как обтекаемо высказывается Минфин по скользким вопросам. Например, утверждается, что
Безусловным приоритетом является погашение просроченной задолженности с сроками погашения, начиная с 19 августа 1998 года.
Вопрос о том, кто и за счет чего будет осуществлять это погашение, благополучно обойден. Хотя очевидно, что имеется в виду погашение за счет чистой эмиссии Центробанка. Пусть так - но зачем же надо было устраивать всемирное землетрясение 17 августа? Зачем надо было объявлять дефолт? На эти простые вопросы Минфин отвечать не хочет.
Минфин считает, что Центробанк должен принять меры
по максимальному предотвращению возможности конвертации средств резидентов в иностранную валюту и переводу средств за пределы Российской Федерации.
Все ли читатели этого документа понимают, что "резиденты" - это не иностранные шпионы и не таинственные финансовые магнаты, а просто все мы, жители России, с российским гражданством или без оного? А средства резидентов - это наши с вами собственные средства. Не государственные, не минфиновские, а НАШИ. И вопрос о конвертации или неконвертации этих средств - вопрос исключительно владельцев этих средств. Ведь речь идет о вполне законных средствах, никто не говорит, что они украдены...
В заключение приходится отметить, что сочинив бумагу, заметно уступающую по качеству даже докладу Центробанка, Минфин практически полностью проигнорировал ключевые вопросы фискальной стабилизации, за которые и несет первоочередную ответственность. Доклад Минфина, следовательно, нельзя расценивать иначе как крайне небрежную отписку.
