borislvin

Во время дискуссий о злосчастном "меморандуме" выявился важный момент - многие считают нормальным и естественным, что школа выдвигает требования к поведению учеников вне ее стен и территории. Конечно, в каких-то пределах в этом есть логика - скажем, школа может постараться избавиться от ученика, совершившего преступление. Но я вижу здесь своего рода экспансию, элемент тоталитаризма, при котором школа превращается в Школу, во второй Дом ученика, в его Семью, а учитель - в Учителя и Наставника. Такое, конечно, случается, но - мне кажется - именно в атмосфере советских матшкол и советской инженерной культуры эта система стала рассматриваться как желательная и единственно правильная.

Читая все эти дискуссии, все время вспоминал Стругацких - у них в светлом будущем все время фигурирует Учитель, играющий особую роль, наравне с родителями и даже выше их. Эта роль не ограничена школьным обучением, она пожизненна. К Учителю обращаются, когда хотят разобраться в характере давно выросшего ученика, Учителя все время вспоминают в трудных ситуациях. А ведь мир Стругацких - очень точное зеркало инженерного советского мышления.

Возможно, тут большую роль играл именно особый статус матшкол как оазиса в мире лжи. Считалось, что только учителя могут как-то оградить учеников от тотального обмана, выливающегося на них со страниц газет и экранов телевизора, что только в школе и есть настоящая интеллектуальная жизнь, причем подлинную Правду все равно приходилось излагать обиняками, косвенными намеками, подводить к ней издали.

Еще одним фактором, возможно, стал еврейский вопрос. Если где-то и возможно честное соревнование и сравнение, то разве что в спорте и на математической олимпиаде. Перепрыгнул или не перепрыгнул, выиграл или не выиграл, решил или не решил, доказал или не доказал - тут парткому делать нечего, тут все на виду. Поэтому, ограничивая допуск евреев к разным другим направлениям карьеры, их автоматически загоняли в математические школы, в ряды учеников этих матшкол и в ряды учителей этих матшкол. Как я понимаю, это только усиливало ощущение избранности Школы, ее противостояния окружающему миру, где нет оценки по объективным критериям, где правит чуждый произвол.

Опять же, все это в прошлом. Школа все больше превращается из Школы в школу, в учреждение по оказанию важных услуг (между прочим, прежде всего родителям), но не пытается заменить собой и семью, и окружающий мир.

Именно поэтому претензии на контроль за поведением учеников в этом окружающем мире кажутся мне нелепыми и отжившими.