![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
borislvinСпор за Черноморский флот обнажил проблему самой Украины, ее положения в кругу наследников СССР. Двусмысленность этого положения не нова. Она во многом и определяла форму самого Союза еще с двадцатых годов, со времени его создания.
Ведь когда большевики повели войска на "собирание" распавшейся империи, им удалось подобрать только мелкие и неконсолидированные осколки. Народы Азии и Кавказа тогда, до послевоенного демографического взрыва, были численно ничтожны по сравнению с Россией; само их национальное сознание часто еще отсутствовало. Финнов, поляков, литовцев, латышей и эстонцев захватить не удалось.
И только Украина выглядела реальным исключением. Ее независимость никогда никем не принималась всерьез. В ней видели только объект покровительства, протектората. Последним шагом украинского правительства Петлюры стало признание вассальной зависимости от Польши. Украина была не субъектом политики, а ее объектом. Деникин и Буденый, Махно и Пилсудский вели на ее просторах вооруженный спор о будущем России...
При этом Украина оставалась слишком велика и значительна, чтобы полностью уравнять ее в ряду прочих "республик" СССР. Ради ее самолюбия была избрана смешанная форма федерации, когда в число учредителей Союза включили только малую часть претендентов, а остальным оставили второстепенный уровень автономий.
Население крупных промышленных центров Советской Украины было русским или русифицированным (как в Галиции - польским), и кампания украинизации началась только в 1925 году, когда НЭП заставил думать о крестьянстве. Примечательно, что для проведения этой украинизации Сталин прислал из Москвы Кагановича - и впервые партийный лидер заговорил по-украински. Первые секретари украинской парторганизации до него - Пятаков, Молотов, Косиор, Кон, Квиринг, Мануильский,- пользовались только русским... Но даже слабая и половинчатая украинизация прессы, делопроизводства, образования вызвала скачок недовольства в городах и взрыв фракционной борьбы в КП(б)У.
Украина в результате стала какой-то полу-Россией, полу-нацией. Это был уже прогресс - ведь, например, в 1905 году национального движения на Украине не было вообще и в российских кругах, от придворных до большевистских, Украина была понятием только географическим и диалектическим.
Статус Украины резко изменился после войны, когда в ее состав влились ранее польские, румынские, венгерские и чехословацкие территории, чье население говорило на диалектах украинского языка. На Западной Украине еще австрийские власти культивировали украинский национализм, чтобы разыгрывать эту карту в игре против России и поляков. Польский довоенный режим привел к укреплению там мощных национальных организаций (между прочим, сильную поддержку оказывала тогда Бандере враждебная Польше Литва), с которыми чуть не десяток послевоенных лет воевали чекисты и красноармейцы. С Запада, с Львовщины пошла подпитка интеллигентского национализма. Новые возросшие размеры республики стали опорой национализма казенного, номенклатурного. Сегодня они нашли общий язык. Но прочен ли их союз? Уверенности нет.
Настораживать должен, как ни парадоксально, сам результат референдума по поводу независимости республики. Примечательное единодушие говорит, скорее, о непривлекательности сегодняшнего российского руководства, о провинциальном стремлении замкнуться в эфемерном "процветании", чем о сознательном курсе на подлинный суверенитет. Здесь есть сходство со сдержанным поведением русского населения Прибалтики даже в регионах самого компактного его проживания. Похоже вели себя русские и в 1918-1919 годах, когда бежали в Киев, Екатеринослав и Одессу не от России, и даже не от большевиков, а просто от голода и холода. Для них Украина была всего лишь запасной Россией...
Но особенно примечателен исход президентских выборов, очень напоминающий казахстанские результаты. Ведь что такое Назарбаев и Кравчук? Их фундаментальной общей чертой является принцип "ни рыба ни мясо". Ни черту кочерга, ни богу свечка - вот каковы эти лидеры, мечтающие усидеть на всех стульях сразу, не демократы и не консерваторы, не сепаратисты и не унитаристы. В их политических биографиях партноменклатурных работников нет точки резкого разрыва, нет драматического перерождения, столь отчетливой, скажем у таких людей, как Ельцин или Бразаускас. Их кредо - прагматизм, принципиальная беспринципность; именно поэтому с таким уважением и почтением взирают на них и видят в них могучих политиков шестидесятники - люди с плавающей идеологией, сами лишенные принципиального фундамента.
Каковы лидеры - таковы и государства. Искусственен Казахстан, который невозможно вообще представить как самостоятельное государства в его сегодняшних границах и с его сегодняшним населением. Искусственна Украина с ее лоскутной структурой.
Не будем говорить о регионах Украины, ощущающих себя если не русскими, то на одесский манер общероссийскими. Обратим внимание, что по телу Украины сегодня проходит фундаментальный водораздел между Восточным и Западным христианством. А эта пропасть глубже многих других. Смертельная вражда сербов и хорват объясняется именно их противоположными культурными матрицами, противостоянием католицизма хорватов и православия сербов. Их временное единство было лишь орудием освобождения от чужого господства - венгерского, итальянского, австрийского, как объединяли украинцев русификация и полонизация.
Уже сейчас отношения между конфессиями относятся к разряду самых серьезных на Украине. Фронтов два - один между греко-католиками (униатами) и православными, другой - между сторонниками автокефального, независимого украинского православия и приверженцами Московского патриарха. Русская православная церковь была на Украине верным орудием сталинской, как ранее царской, империи. В свое время возрождение болгарской нации началось с борьбы не за национальное государство против турок, а за национальную церковь против греков. И не Украине церковная эмансипация обещает стать объединяющим нацию фактором. Но смогут ли объединиться католики и православные?
Есть пример Румынии, который мог бы обнадежить украинцев. Это государство возникло исторически совсем недавно объединением древних княжеств Молдавии, Валахии и Трансильвании. После второй мировой войны униатская церковь в Румынии была так же раздавлена, как и в СССР. Преодолеть границы разделов, до сих пор все-таки весьма ощутительные, смогла Польша. С огромным трудом объединялись Италия и Германия. Но есть и более, увы, близкие Украине примеры неудачных федераций Югославии и Чехословакии...
Есть и собственный печальный опыт самой Украины. Например, в 1918-1920 годах, когда Украинская народная республика искала у Польши защиту против белой и красной России, а Западно-Украинская народная республика, наоборот, надеялась на русскую помощь в борьбе с Польшей за Львов. Настал, наконец, момент, когда правительство УНР, изгнанное с востока, и правительство ЗУНР, изгнанное с запада, заседали вообще в одном городе, Каменец-Подольске, но объединиться не могли...
Украине еще надлежит продемонстрировать и доказать не только свою мощь, пока фигурирующую только в виде статистических справок о численности населения, производства стали и количестве дислоцированных войсковых частей. Украина должна доказать факт своего существования, способность проводить самостоятельную реальную политику. Ведь купонные эксперименты свидетельствуют всего лишь о страхе перед реформой, о попытках законсервировать старую систему госзаказа, безжизненную и не Украиной созданную. А суета с присягой говорит скорее о неспособности создать армию свою вместо попыток утащить чужую...
Итак, ближайшее будущее разрешит нам загадку Украины суждено ей, наконец-таки, появиться на свет как самостоятельной державе, или ее судьба - громкие слова, угрожающие жесты и политическое бессилие, символом которого может быть рассказ солиднейшего Брокгауза и Ефрона о событиях 1688 года: "На Опошнянском поле была собрана Рада, у которой Дорошенко спросил, кому теперь покориться: москалям, полякам или туркам? Рада ответила диким криком, из которого Дорошенко заключил, что войско предпочитает турецкое господство"...
Ведь когда большевики повели войска на "собирание" распавшейся империи, им удалось подобрать только мелкие и неконсолидированные осколки. Народы Азии и Кавказа тогда, до послевоенного демографического взрыва, были численно ничтожны по сравнению с Россией; само их национальное сознание часто еще отсутствовало. Финнов, поляков, литовцев, латышей и эстонцев захватить не удалось.
И только Украина выглядела реальным исключением. Ее независимость никогда никем не принималась всерьез. В ней видели только объект покровительства, протектората. Последним шагом украинского правительства Петлюры стало признание вассальной зависимости от Польши. Украина была не субъектом политики, а ее объектом. Деникин и Буденый, Махно и Пилсудский вели на ее просторах вооруженный спор о будущем России...
При этом Украина оставалась слишком велика и значительна, чтобы полностью уравнять ее в ряду прочих "республик" СССР. Ради ее самолюбия была избрана смешанная форма федерации, когда в число учредителей Союза включили только малую часть претендентов, а остальным оставили второстепенный уровень автономий.
Население крупных промышленных центров Советской Украины было русским или русифицированным (как в Галиции - польским), и кампания украинизации началась только в 1925 году, когда НЭП заставил думать о крестьянстве. Примечательно, что для проведения этой украинизации Сталин прислал из Москвы Кагановича - и впервые партийный лидер заговорил по-украински. Первые секретари украинской парторганизации до него - Пятаков, Молотов, Косиор, Кон, Квиринг, Мануильский,- пользовались только русским... Но даже слабая и половинчатая украинизация прессы, делопроизводства, образования вызвала скачок недовольства в городах и взрыв фракционной борьбы в КП(б)У.
Украина в результате стала какой-то полу-Россией, полу-нацией. Это был уже прогресс - ведь, например, в 1905 году национального движения на Украине не было вообще и в российских кругах, от придворных до большевистских, Украина была понятием только географическим и диалектическим.
Статус Украины резко изменился после войны, когда в ее состав влились ранее польские, румынские, венгерские и чехословацкие территории, чье население говорило на диалектах украинского языка. На Западной Украине еще австрийские власти культивировали украинский национализм, чтобы разыгрывать эту карту в игре против России и поляков. Польский довоенный режим привел к укреплению там мощных национальных организаций (между прочим, сильную поддержку оказывала тогда Бандере враждебная Польше Литва), с которыми чуть не десяток послевоенных лет воевали чекисты и красноармейцы. С Запада, с Львовщины пошла подпитка интеллигентского национализма. Новые возросшие размеры республики стали опорой национализма казенного, номенклатурного. Сегодня они нашли общий язык. Но прочен ли их союз? Уверенности нет.
Настораживать должен, как ни парадоксально, сам результат референдума по поводу независимости республики. Примечательное единодушие говорит, скорее, о непривлекательности сегодняшнего российского руководства, о провинциальном стремлении замкнуться в эфемерном "процветании", чем о сознательном курсе на подлинный суверенитет. Здесь есть сходство со сдержанным поведением русского населения Прибалтики даже в регионах самого компактного его проживания. Похоже вели себя русские и в 1918-1919 годах, когда бежали в Киев, Екатеринослав и Одессу не от России, и даже не от большевиков, а просто от голода и холода. Для них Украина была всего лишь запасной Россией...
Но особенно примечателен исход президентских выборов, очень напоминающий казахстанские результаты. Ведь что такое Назарбаев и Кравчук? Их фундаментальной общей чертой является принцип "ни рыба ни мясо". Ни черту кочерга, ни богу свечка - вот каковы эти лидеры, мечтающие усидеть на всех стульях сразу, не демократы и не консерваторы, не сепаратисты и не унитаристы. В их политических биографиях партноменклатурных работников нет точки резкого разрыва, нет драматического перерождения, столь отчетливой, скажем у таких людей, как Ельцин или Бразаускас. Их кредо - прагматизм, принципиальная беспринципность; именно поэтому с таким уважением и почтением взирают на них и видят в них могучих политиков шестидесятники - люди с плавающей идеологией, сами лишенные принципиального фундамента.
Каковы лидеры - таковы и государства. Искусственен Казахстан, который невозможно вообще представить как самостоятельное государства в его сегодняшних границах и с его сегодняшним населением. Искусственна Украина с ее лоскутной структурой.
Не будем говорить о регионах Украины, ощущающих себя если не русскими, то на одесский манер общероссийскими. Обратим внимание, что по телу Украины сегодня проходит фундаментальный водораздел между Восточным и Западным христианством. А эта пропасть глубже многих других. Смертельная вражда сербов и хорват объясняется именно их противоположными культурными матрицами, противостоянием католицизма хорватов и православия сербов. Их временное единство было лишь орудием освобождения от чужого господства - венгерского, итальянского, австрийского, как объединяли украинцев русификация и полонизация.
Уже сейчас отношения между конфессиями относятся к разряду самых серьезных на Украине. Фронтов два - один между греко-католиками (униатами) и православными, другой - между сторонниками автокефального, независимого украинского православия и приверженцами Московского патриарха. Русская православная церковь была на Украине верным орудием сталинской, как ранее царской, империи. В свое время возрождение болгарской нации началось с борьбы не за национальное государство против турок, а за национальную церковь против греков. И не Украине церковная эмансипация обещает стать объединяющим нацию фактором. Но смогут ли объединиться католики и православные?
Есть пример Румынии, который мог бы обнадежить украинцев. Это государство возникло исторически совсем недавно объединением древних княжеств Молдавии, Валахии и Трансильвании. После второй мировой войны униатская церковь в Румынии была так же раздавлена, как и в СССР. Преодолеть границы разделов, до сих пор все-таки весьма ощутительные, смогла Польша. С огромным трудом объединялись Италия и Германия. Но есть и более, увы, близкие Украине примеры неудачных федераций Югославии и Чехословакии...
Есть и собственный печальный опыт самой Украины. Например, в 1918-1920 годах, когда Украинская народная республика искала у Польши защиту против белой и красной России, а Западно-Украинская народная республика, наоборот, надеялась на русскую помощь в борьбе с Польшей за Львов. Настал, наконец, момент, когда правительство УНР, изгнанное с востока, и правительство ЗУНР, изгнанное с запада, заседали вообще в одном городе, Каменец-Подольске, но объединиться не могли...
Украине еще надлежит продемонстрировать и доказать не только свою мощь, пока фигурирующую только в виде статистических справок о численности населения, производства стали и количестве дислоцированных войсковых частей. Украина должна доказать факт своего существования, способность проводить самостоятельную реальную политику. Ведь купонные эксперименты свидетельствуют всего лишь о страхе перед реформой, о попытках законсервировать старую систему госзаказа, безжизненную и не Украиной созданную. А суета с присягой говорит скорее о неспособности создать армию свою вместо попыток утащить чужую...
Итак, ближайшее будущее разрешит нам загадку Украины суждено ей, наконец-таки, появиться на свет как самостоятельной державе, или ее судьба - громкие слова, угрожающие жесты и политическое бессилие, символом которого может быть рассказ солиднейшего Брокгауза и Ефрона о событиях 1688 года: "На Опошнянском поле была собрана Рада, у которой Дорошенко спросил, кому теперь покориться: москалям, полякам или туркам? Рада ответила диким криком, из которого Дорошенко заключил, что войско предпочитает турецкое господство"...
