Из комментов к подзамочному фейсбушному постингу - о "польской операции" 37-38 годов

[borislvin]

Boris Lvin

Следует признать, что в самой Польше на "польскую операцию", по существу приближаующаяся к геноциду, до самого последнего времени почти не обращали внимания. Нагляднее всего это видно по соответствующей статье в польской википедии, где библиография на польском практически отсутствует за исключением двухтомника 2010 года - https://pl.wikipedia.org/wiki/Operacja_polska_NKWD_(1937–1938).

В польских журналах по современной истории этой операции тоже почти ничего нет. То есть эта тема для польской исторической науки, прямо скажем, неинтересна. При этом публикаций, допустим, о жизни польских ссыльных в Казахстане и т.д. - полным-полно.

Alexandre Bondarev

Дело не в том, что она неинтересна. Просто вплоть до 2015 польские власти всячески старались рассматривать эти вопросы полюбовно (в частности, в рамках смешанной Комиссии по трудным историческим вопросам), т.е. так, чтобы не испортить отношения с Россией. Как только они начали подходить к этому всерьез (например, в июне с.г. в Сейме состоялась специальная международная конференция), то российская сторона немедленно от участия в этой комиссии отказалась. Прежние власти считали, что самой главной проблемой является Катынь, и хоть как-то боролись только за нее.

Единственный, кто неуклонно занимался этим вопросом -- это д-р Томаш Зоммер, который нашел две копии приказа НКВД СССР № 00485 и назвал фамилии двух главных организаторов ("Эйхманов польской операции") -- это Владимир Ефимович Цесарский и Александр Минаев-Цыкановский.

Boris Lvin

Ну так кроме польских властей имеется же целый сонм польских историков. Слава богу, я примерно представляю себе их средний профессиональный уровень - он несравнимо выше среднего российского. И территориальная дисперсность там гораздо выше, прекрасные авторы имеются практически в любом более или менее крупном городе. В этом смысле там ситуация напоминает американскую. Никакие власти им не указ, о чем хотят - о том и пишут. И тем не менее.

Alexandre Bondarev

Мне кажется, что и в американской академической среде есть "модные" и "немодные" темы, занимаясь которыми, нельзя сделать академическую карьеру. и некоторые американские историки мне это подтверждали. В качестве более близкого мне примера: во Франции существует негласный запрет на изучение работорговли, которой занимались французы на протяжении столетий (главным ее центром был Верден). Этим вопросом занимались всего двое-трое историков, и их работы замалчивались. И если в Польше многие начали бы этим заниматься вплотную -- Комиссия по трудным вопросам была бы распущена гораздо раньше, а для властей это было бы политическим поражением в стремлении достичь "исторического примирения" с Россией. Туск поставил это "примирение" во главу угла своей политики в отношениях с РФ, и именно этим, на мой взгляд, объясняется политика польского правительства в отношении расследования Смоленской катастрофы 2010 г. После 2015 появились документы, подтверждающие факт такой "установки сверху".

Boris Lvin

Все-таки расследование смоленской катастрофы и исторические исследования - это разные вещи. Смоленская катастрофа - это предмет для investigattive journalism и, возможно, каких-нибудь технических экспертов, профессиональному историку там пока места практически нет. А вот изучение "польской операции" - прекрасно возможно. Тут и русские материалы, и украинские, и бескрайний простор для изучения личных историй, и выходы на историю КПП, на историю разведки и до бесконечности.

Вот, к примеру, когда я в совместном польско-украинском двухтомнике документов по "польской операции" (Polska i Ukraina w latach trzydziestych-czterdziestych XX wieku. Nieznane dokumenty z archiwów służb specjalnych. Tom 8. Wielki Terror. Operacja polska 1937-1938) наткнулся на советский отчет о следствия по делу Рана (попавший в сборник, видимо, по счастливому недосмотру украинских архивистов, потому что Ран был вполне настоящим польским разведчиком под дипломатическим прикрытием), то сразу обнаружил, что в Польше есть исследователь, специально занимающийся этой историей (Robert Kuśnierz). То есть даже сравнительно мелкие вопросы находят интересующихся ими, а слона почти что и не приметили.

Просто как иллюстрация того, что такое современный уровень польской исторической науки - я только что открыл последний номер журнала (точнее, ежегодника) Scripta Historica, издающегося в Слупске (http://ssh.apsl.edu.pl/ssh022.php). Казалось бы, не главный центр мировой науки. И тем не менее уровень издания - как видите, вполне высокий. Это я к тому, что в смысле исследовательско-издательского потенциала Польша могла бы сгенерировать целую библиотеку работ по "польской операции". Если бы у польских авторов был к этому интерес.

Oleg Pshenichny

но почему так-то?

Boris Lvin

Сам не знаю. Могу только гадать. Например, потому что этот эпизод не очень получается вписать в общий нарратив истории Польши. Или потому что в ней нет выходов на героизм. А может, и по какой другой причине. Вообще в любой национальной истории можно найти такие странные белые пятна - которые белые не потому что их запрещают изучать, а просто потому что почти никто не изучает.

Comments

[zanuda.livejournal.com]

А как простейшее объяснение, что жертвы, хотя и этнические поляки, но граждане СССР, проживавшие на территории СССР. То есть события, все-таки относятся к истории СССР/России, а не истории Польши. Дзержинский, скажем, или, например, Малевичб тоже не особенно, по-моему, в Польше изучается.

[(Anonymous)]

А зачем автор под замок такие посты в фейсбуке пишет?

[bbb.livejournal.com]

Какие "такие"? Вы же не знаете, кто автор и что написано в его постинге. Это всего лишь мои комменты.

[alexandre bondarev (from livejournal.com)]

Я вспомнил, что расказывала по этому поводу Оля Ватова (вдова Александра Вата) и что говорил Чапский. Дело не просто в том, что этнические поляки, проживавшие на территории СССР в 1937-1938 гг., были гражданми СССР. Просто они для образованных кругов польского общества как бы не считались поляками: они были либо "обрусевшие", либо сами выбравшие не возвращаться на родину после 1918, а иногда Польше просто враждебные (в аппарате ЧК-ГПУ-НКВД, особенно на местах, было много этнических поляков).
То есть это были люди, не пожелавшие вернуться и принять участие в возрождении Речипосполитой.
И поэтому и Чапский, искавший "своих", и историки, занимавшиеся Катынью или выселением поляков после 1939 г. -- интересовались только "правильными" поляками.
Более того, выселенные в Казахстан рассказывали о том, как им помогали выжить в землянках местные -- казахи и русские -- которые сами бедствовали. О поляках они не вспоминали. Я не знаю почему: может быть, они были еще в лагерях или в в "польской операции" не было "спецпересеселенцев" -- в любом случае их не видели и не ощущали как "своих".
Не исключено, что причина невнимания польских историков к этой "операции" и ее жертвам -- именно в этом.

[alexandre bondarev (from livejournal.com)]

Во время реализации "польской операции" НКВД министр Ю.Бек в парламентском экспозе говорил о преследовании поляков, проживающих за границей. Но -- в Чехословакии. Об СССР ни слова. Тогда же посольство РП в Москве выпустило инструкцию для консульств: "Приезд граждан СССР в Польшу, даже польского происхождения, в принципе нежелателен (только в порядке исключения). Запрещается руководствоваться гуманитарными ссображениями".

http://czasopisma.tnkul.pl/index.php/sp/article/view/4993/

"The present article aims at showing and introducing into history some new, until now unknown facts proving the involvement of Polish diplomats in defending Poles who were Soviet citizens against mass persecutions. However, despite the actions taken on the consular level the issue of the persecutions of Poles was not important for the Polish Government. Polish policies towards the Soviets were determined by the Non-Aggression Pact of 1932, prolonged in 1934. Hence the Polish authorities, trying to maintain good relations with the Bolsheviks, did not want to interfere in the issue of the persecuted Poles, treating it as an internal affair of the USSR".

[bbb.livejournal.com]

Это вполне объяснимо и понятно. Мотивы этого подхода раскрывает частично и сам Кушнер (если читать собственно его статью), и, в большей степени, Войчех Скура, на которого он ссылается (см. http://shron.chtyvo.org.ua/Skura_Wojciech/Dziaalno_polskiej_suby_konsularnej_na_terenach_Rosji_Ukrainy_i_ZSRR_1918_1939_pol.pdf и другие статьи того же автора).

Среди этих мотивов были и опасения инфильтрации агентов, и сомнения насчет польскости (а не украинскости) подающих на визу, и неготовность впускать в страну людей без копейки денег, и т.д.

Замечу, что инструкция о невыдаче виз и т.д. относится к периоду, предшествующему большому террору. В период большого террора поляков просто-напросто арестовали бы на входе в консульство, так что здесь и предмета для обсуждения не было.

При этом я бы добавил, что и Кушнер, и Скура эти мотивы раскрывают не до конца. Думаю, одним из главных мотивов было отчетливое осознание того, что выступление в защиту советских поляков, формально явившееся бы вмешательством во внтуренние дела СССР, открыло бы перед советской стороной возможность оправдывать собственное вмешательство в польские дела и пытаться это вмешательство (и без того обширное) формально же легализовать, прежде всего по украинской и белорусской линии. А так как Польша даже в самые тяжелые времена санации была несравнимо более открытой страной, чем СССР, то это ответное вмешательство было бы гораздо более эффективным.

Определенной аналогией здесь может быть бессарабская дилемма Румынии: советская стороны периодически предлагала Румынии решить бессарабский вопрос на путях плебисцита, прекрасно отдавая себе отчет в том, что Румыния никогда на это предложение не согласится, даже будучи полностью уверенной в победе на этом эвентуальном плебисците. И по очень простой причине - согласие на плебисцит в Бессарабии стало бы автоматическим триггером такого же плебисцита в Трансильвании и Добрудже, а на это Румыния согласиться не могла ни при каких обстоятельствах.

Но все эти соображения объясняют в лучшем случае слабое внимание к анти-польскому террору со стороны тогдашних польских политиков. Слабое внимание к этой проблеме со стороны нынешних польских историков остается загадкой.

[bbb.livejournal.com]

Я так понимаю, что ссылку на Кушнера вы увидели в фейсбуке Сквечиньского (https://www.facebook.com/piotr.skwiecinski/posts/10210136558040834)?

Не знаю, кто автор этой цитаты про Бека, но если посмотреть собственно статью Кушнера, то окажется, что он говорит вовсе не о периоде "польской операции", потому что ссылается на речь в Сейме от 15 января 1936 года - то есть за полтора года до операции.

Так что какие бы мотивы у Бека ни были (а они были, и многочисленные), данный эпизод к теме "большого террора" не относится.

[alexandre bondarev (from livejournal.com)]

Как раз наоборот, ссылку на эту статью Кусьнежа я нашел и повесил сам (они ее не знали, а Сквечиньский ссылался на статью в "Polityce", и оттуда же привел в своем изложении цитату из Бека) и одновременно вывесил ее в ФБ в исходном диалогес @Katia Filippova, где вы участвовали).
Но это мелочи, извините.
А по делу мне кажется, что у всех этих историй -- и 1931, и 1936, и 2010 и т.п. -- все-таки есть один важный общий знаменатель (до войны, после Рижского мира, бытовал термин "ryska zdrada") -- это страх перед восточным соседом, который заставлял власти избегать любых демаршей в защиту этнических поляков в СССР.
Не боялась Сталина, похоже, только Ванда Василевская, и неизвестно почему, но и он ей благоволил. Фактически только благодаря ее вмешательству десятки тысяч поляков были освобождены, вступили в армию Андерса и покинули СССР.

[bbb.livejournal.com]

Ага, понял, спасибо. А чья статьи в Политике? Это, получается, в Политике запутались с хронологией "польской операции"? Потому что Кушнер (мне кажется, так правильнее передавать его фамилию на русском) в этом разбираться должен, он же там один из очень немногих, кто владеет вопросом. Я с ним переписывался еще несколько лет назад.

Насчет страха - страх был прежде всего перед обоими соседями, потому что нападение с одной стороны практически гарантировало нападение и с другой стороны. В этом смысле, как ни парадоксально, Гитлер был первым германским канцлером, согласившимя в 1934 году формально гарантировать польско-германскую границу. Понятно, что он свое слово в конце концов не сдержал - но до него-то даже и слова не давали.

Причиной же страха было именно то, что у восточного и западного соседа были вполне реальные основания предъявлять территориальные претензии к Польше. Это была общая проблема межвоенной Европы, прежде всего Восточной - разделение на страны-ревизионисты и страны статус-кво. Польша была среди последних (за единственным исключением тешинской проблемы), а большинство ее соседей (Германия, СССР и Литва) - среди первых.

[alexandre bondarev (from livejournal.com)]

Раз Вам это интересно, отвечаю по порядку.

В «Политике» как раз статья Кусьнежа (именно так Kuśnierz пишется по русски), а запутался, по-видимому, журналист Сквечинский, специалист по России. У меня доступа к этой статье нет, но могу у него выяснить, в чем дело.

А бабку вашего Джареда Кушнера звали Rachela Kuszner, она родилась в 1923 w Новогрудке.

Парадоксальность предвоенной ситуации в Польше заключалась в том, что поляки отдавали себе отчет в возможной агрессии со стороны Германии, но бездарный (или безумный?) Бек после 1934 никак не реагировал на компромиссные предложения Гитлера (Данциг + коридор).

Более того, в Польше раздувалась оголтелая антигерманская агитация, польская общественность была против любых уступок и все были уверены, что с Германией война будет, но польская армия проучит наглого Гитлера. Кроме того, несмотря на наличие польского агента на крупном посту в германском военном командовании, сила Вермахта систематически преуменьшалась. Можно еще добавить, что МИД во главе с Беком и Военное министерство практически между собой не взаимодействовали – главным образом ввиду заносчивости и самуверенности Бека.

При этом опасность с Востока всячески затушевывалась -- во многом благодаря сталинским агентам влияния, а также изобилию прямых советских агентов в разведке и Генштабе. Считалось, что «У России и так огромная территория, и на Польшу ей нападать незачем, тем более что «советы» помнят о поражении в 1920. Нужно сказать, что советская разведка здесь оказалась на высоте.

[bbb.livejournal.com]

Насчет Кушнера/Кущнежа/Кусьнежа и т.д. - понял. То есть, конечно, этимологически это одно и то же, как следует из отсюда (https://pl.wikisource.org/wiki/Słownik_etymologiczny_języka_polskiego/kuśnierz) и отсюда (https://en.wikipedia.org/wiki/Kushnir), но пусть будет Кусьнеж :)

Вопрос же о внешней политике Бека - очень непростой. Я знаю, что в Польше всегда были сторонники германской ориентации, еще со времен Студницкого. Читал покойного Вечоркевича (который к концу жизни явно поехал крышей), слыхал о книге Зыховича (ее я не читал и не планирую). Тем не менее, их экзотическая теория меня нисколько не убеждает.

Буквально вчера обсуждал этот же вопрос, но в частной переписке.

В двух словах - абстрактно говоря, территориальные требования Гитлера выглядели скромно (Данциг плюс экстерриторальная дорога). Но по состоянию на 39 год было очевидно, что Гитлер - это не тот политик, которому можно доверять, когда он обещат, что вот эти его требования носят окончательный характер и если их выполнить, то больше беспокоиться не о чем. Если у кого-то и были иллюзии на этот предмет, то 15 марта 1939 года она рассеялись окончательно. То же, собственно, относится и к Сталину, который точно так же руководствовался "тактикой салями", оппортунистически откусывая кусочек за кусочком.

Поэтому Бек не мог не понимать - сделав одну уступку, он откроет ворота настежь для целого потока аналогичных требований, как со стороны Германии, так и со стороны СССР (и, очень вероятно, со стороны Литвы). Именно этого опасалась все межвоенное время Румыния - и именно это с ней и произошло.

Кроме того, в пакет требований, который Риббентроп и Гитлер предложили Липскому и Беку, входило и требование де-факто политического подчинения, отказа от самостоятельной внешней политики равновесия.

Думаю, по-настоящему рациональная оценка должна была исходить из того, что любая полноценная война в той ситуации для Германии катастрофична, потому что неизбежно приведет к общеевропейской войне с неизбежным поражением Германии в итоге, плюс откроет европейское пространство для Сталина - что в итоге и случилось. То есть с точки зрения логики можно было предполагать, что Гитлер сознательно блефует, расчитывая на новый Мюнхен. Заносчивость и самоуверенность свойственны всем политикам, но именно в случае Гитлера она перевесила все остальное. Собственно, что Гитлер всерьез рассматривал мирный блеф как альтернативу войне вплоть до самого пакта со Сталиным, прямо писал, помнится Славомир Дембский - специалист не самый последний.

Конечно, была теоретическая альтернатива стать чешским Гахой и тем самым попытаться спасти страну от ужасов войны. Но в то время и в тех реалиях это уже было точно за пределами мыслимого.

Замечу, что все это - далекий-далекий оффтопик. Чем бы ни руководствовались польские политики 30-х годов в своей оценке происходящего в СССР, это ни к чему не обязыавет современных польских исследователей. Если Кушнер (пардон, Кусьнеж) может вполне плодотворно заниматься этой темой и никто его за это не попрекает, то что мешало делать то же самое десятку других его потенциальных конукрентов? Вот в чем загадка.

[alexandre bondarev (from livejournal.com)]

Зыховича тоже не читал, но осуждаю. )) Авторы этой концепции -- не только
он, Вечоркевич или Р.А.Земкевич. Есть много тогдашних газетных публикаций и
последующих мемуаров разных людей -- вплоть до близких к правительственным
кругам.
Офф-топ заканчиваю, Вас больше не отвлекаю, загадка про историков остается. Из сказанного
Вами делаю вывод, что сам Кусьнеж на этот вопрос Вам не ответил.

[bbb.livejournal.com]

Моя переписка с ним была о другом. Это было четыре года назад, я наткнулся на документы о том, что в Польше называется "аферой Рана" в украинском двухтомнике 2010 года. Меня они очень заинтриговали. На тот момент единственной польской публикацией по данному вопросу была статья Кусьнежа, которая мне была недоступна. Я написал ему и в итоге он мне прислал скан статьи.

По ходу дела мы немного обсудили эту историю и выводы, из нее проистекающие. В частности, публикация советских материалов (как я уверен, случившаяся по невнимательности украинских архивистов, потому что в ней описываются детали вполне настоящей контрразведывательной операции, не имевшей ничего общего с политическим террором, которому посвящен двухтомник) дополнительно подтверждает, что чекисты полностью отдавали себе отчет в выдуманности всех обвинений, связанных с тогдашним террором. Это видно из того, что в ходе допросов пойманного польского разведчика они не задавали ему вопросов о гипотетических польских агентах в советских правящих кругах и т.д., а интересовались исключительно теми практическими вопросами, которыми и занимается нормальная контрразведка.

Уже после этого Кусьнеж написал мне о выходе своей книги, посвященной "афере Рана", после чего я раздобыл и ее.

[alexandre bondarev (from livejournal.com)]

Публицист @Piotr Skwieciński сегодня в обсуждении этого вопроса добавил еще один аспект – классовый.
«Советские поляки с большинстве своем в СССР были крестьянами, и польские власти ими не особенно интересовались. За несколько лет до этого, во время коллективизации и Голодомора, польский консул в Минске писал в Варшаву:
«В последнее время польское население очевидным образом избегает контактов с консульством, справедливо опасаясь репрессий со стороны ГПУ […] Почти все просители, настроенные, за небольшими исключениями, явно пропольски, состоят из обычных простых людей, которые стремятся в Польшу, поскольку у них больше нет хлеба. Разумеется, с точки зрения государственных интересов, переселение этих элементов (SIC!), особенно пепред лицом госполствующего у нас кризиса, нежелательно. По этой причине минское консульство Минск занимает по отношению к этим просьбам решительно негативную позицию, взаваливая вину на советские власти».

Можно только добавить, что и власти III РП, начиная с 90-гг., несмотря на осутствие голода и террора, примерно также относились к спросьбам о репатриации поляков из Казахстана.

https://www.facebook.com/piotr.skwiecinski/posts/10210136558040834?comment_id=10210137422582447¬if_t=feed_comment_reply¬if_id=1505924114837911

[bbb.livejournal.com]

Просто мы невольно переносим свои представления на эпоху, когда на мир смотрели другими глазами.

В частности, тогда считалось, что проблема перенаселения, прежде всего аграрного - одна из ключевых, и что для ее решения нужны колонии и все такое.

Это была не демагогия, а совершенно искреннее убеждение. Отсюда же, к примеру, вытекали планы крестьянской колонизации Сибири, еврейской колонизации Биробиджана и т.д. Мысль о том, что рождаемость может резко сократиться, производительность сельского хозяйства резко возрасти, а проблема перенаселения просто-напросто выдумана - показалась бы абсурдной.

Под этим углом приток каких-то нищих крестьян, да еще с сомнительным национальным сознанием - совсем не обязательно выглядел правильным решением.

[alexandre bondarev (from livejournal.com)]

Похоже, что ситуация Польши в то время была гораздо более своеобразной. Восточные области (Kresy) не были перенаселены крестьянами польского происхождения, и там были проблемы с украинским, белорусским и литовским крестьянским населением. Не исключено, что польские переселенцы были бы гораздо более лояльны по отношению к Варшаве. Единственным перенаселением, от которого тогда страдал Польша, было еврейское перенаселение в городах (эту проблему пытался решить Дмовский).
Но все равно, начиная с 90-х, польские власти абсолютно не спешили переселять этнических поляков из Казахстана (хотя Германия массово переселяла этнических немцев).
Сейчас новое правительство начало говорить о такой репатриации, но неизвестно, пойдет ли всё дальше слов.

[bbb.livejournal.com]

На кресах, конечно, шла польская колонизация, но колонистами, как я понимаю, старались делать "максимально надежный элемент", типа бывших легионеров и т.д. Очевидно, что советские поляки под эту категорию не подпадали. Польская же деревня считалась перенаселенной, малоземельной.

В 90-е же годы польские власти, думаю, просто не имели таких ресурсов, как Германия. Ведь массовое переселение соплеменников предполагало огромную изначальную помощь, а тут самим бы справиться.